— Подожди, — я взял его за плечо и впихнул в
комнату. — Что такое?
Он молчал.
— Уже в курсе? — прозревая, спросил я.
— Нас очень мало, Антон, — Костя посмотрел мне
в глаза. — Когда кто-то уходит, мы сразу чувствуем.
— Так. Разувайся, пошли на кухню. Поговорим
серьезно.
Костя не спорил. А я лихорадочно соображал,
что же делать.
Пять лет назад, когда я стал Иным, и мир
открыл свою сумеречную сторону, меня ждало множество удивительных открытий. Но
то, что прямо надо мной живет семья вампиров, оказалось одним из самых
шокирующих.
Помню, будто это было вчера. Я возвращался с
занятий — самых обычных, заставлявших вспоминать недавний институт.
Три пары, лектор, жара, от которой липли к
телу белые халаты — мы арендовали аудиторию у мединститута. Я шел домой и
баловался на ходу, то уходил в сумрак — ненадолго, навыков еще не хватало, то
начинал зондировать прохожих. И уже у подъезда наткнулся на соседей.
Очень милые люди. Я как-то хотел одолжить у
них дрель, а отец Кости, Геннадий, строитель по специальности, просто пришел ко
мне и играючи помог справиться с бетонными стенами, наглядно показав, что
интеллигенту без пролетариата не выжить…
И вдруг я увидел, что они вовсе не люди.
Это было страшно. Коричнево-серая аура,
давящая тяжесть… Я застыл, с ужасом глядя на них. Полина, мать Кости, слегка
изменилась в лице, мальчишка замер и отвернулся. А глава семейства подошел ко
мне, с каждым шагом уходя в сумрак — той грациозной походкой, что умеют лишь
вампиры, живущие и мертвые одновременно.
Для них сумрак — нормальная среда обитания.
— Здравствуй, Антон, — сказал он.
Мир вокруг был серым и мертвым. Я и сам не
заметил, как нырнул в сумрак вслед за ним.
— Так и знал, что однажды ты перейдешь барьер,
— сказал он. — Все в порядке.
Я отступил на шаг — и лицо Геннадия дрогнуло.
— Все нормально, — сказал он. Распахнул
рубашку — и я увидел регистрационную печать, голубой оттиск на серой коже. — Мы
все зарегистрированы. Полина! Костя!
Его жена тоже перешла в сумрак, расстегнула
блузку.
Пацан не двигался, потребовался суровый взгляд
отца, чтобы и он предъявил печать.
— Я должен проверить, — прошептал я.
Мои пассы были неумелыми, я дважды сбивался и
начинал сначала. Геннадий терпеливо ждал. Наконец печать дала отклик.
Постоянная регистрация, нарушений режима не обнаружено…
— Все в порядке? — спросил Геннадий. — Мы
можем идти?
— Я…
— Да ничего. Мы знали, что однажды ты станешь
Иным.
— Идите, — сказал я. Не по уставу, но мне
сейчас было не до правил.
— Да… — перед тем, как выйти из сумрака,
Геннадий на миг задержался. — Я был в твоем доме… Антон, я возвращаю тебе
приглашение заходить…
Все было правильно.
Они ушли, а я сел на скамейку, рядом с
греющейся бабулей.
Закурил, пытаясь разобраться в мыслях.
Бабулька поглядела на меня, и изрекла:
— Хорошие люди, правда, Аркашенька?
Она все время путала мое имя. Жить ей
оставалось от силы два-три месяца, сейчас я это видел ясно.
— Не совсем… — сказал я. Скурил три сигареты,
потом поплелся домой. У порога постоял, глядя, как гаснет серая дорожка
«вампирьей тропы» у порога. Как раз сегодня меня научили ее видеть…
До вечера я промаялся. Листал конспекты, для
чего приходилось уходить в сумрак. Для обычного мира эти общие тетради
девственно пусты. Хотелось позвонить, куратору группы или самому шефу — я был
на его персональной ответственности. Но я чувствовал, что должен принять
решение сам.
Когда совсем стемнело, я не выдержал.
Поднялся на этаж выше, позвонил. Открыл Костя,
вздрогнул. В реальности он, как и вся его семья, казался совершенно обычным,
— Позови старших, — попросил я.
— Зачем? — буркнул он.
— Хочу вас пригласить на чай.
Геннадий возник за спиной сына, возник
ниоткуда, он был куда способнее чем я, свежеиспеченный адепт Света.
— Ты уверен, Антон? — с сомнением спросил он.
— Этого вовсе не требуется. Все нормально.
— Уверен.
Он помолчал. Пожал плечами:
— Мы зайдем завтра. Если пригласишь. Не
горячись.
К полуночи я был безумно рад, что они
отказались. К трем часам ночи попытался уснуть, успокоенный, зная, что хода в
мой дом для них нет и не будет.
К утру, так и не сомкнув глаз, я стоял у окна
и смотрел на город. Вампиров мало. Очень мало.
В радиусе двух-трех километров ни одного
больше.
Каково это — быть отверженным? Быть наказанным
не за преступление, а за потенциальную возможность его совершить? А каково
будет им жить… ну, пусть не жить — тут требуется иное слово… — рядом со своим
надзирателем?
Возвращаясь с занятий, я купил к чаю тортик.
А вот теперь Костя, хороший умный парень,
студент физфака МГУ, имевший несчастье родиться живым мертвецом, сидел рядом со
мной и возил ложкой в сахарнице, будто не решаясь зачерпнуть.
С чего бы такая стеснительность…
Вначале он вообще забегал чуть ли ни каждый
день. Я был его прямой противоположностью, я был на светлой стороне. Но я
впускал его в дом, со мной можно было не таиться. Можно было просто поболтать,
а можно было нырнуть в сумрак и похвастаться появившимися возможностями.
«Антон, а у меня получилось трансформироваться!», «А у меня клыки стали расти,
р-р-р!»
И самое странное, что все это было нормально.
Я хохотал, глядя на попытки вампиренка
превратиться в летучую мышь — это задача для высшего вампира, которым он не
является, и даст Свет — никогда не станет.
Только иногда одергивал: «Костя… вот этого ты
никогда не должен делать. Понимаешь?» И это тоже было нормально.
— Костя, я выполнял свою работу.
— Зря.
