Я ждал на террасе, разлегшись в шезлонге,
вытянув ноги, временами посасывая джин-тоник из высокого стакана. Мне было
хорошо — сладкой болью мазохиста. Когда кто-то появлялся из дверей, я
приветствовал их дружелюбным взмахом руки и маленькой радугой, срывающейся в
небес растопыренных пальцев. Забава была детская, и все улыбались. Позевывающая
Юля увидев такое приветствие, взвизгнула и запустила ответную радугу. Минуты
две мы соревновались, потом выстроили дугу на двоих, довольно большую, уходящую
в лес. Юля сообщила, что пойдет искать горшочек с золотом, и гордо зашагала под
разноцветной аркой. Один из терьеров послушно бежал у ее ног.
Я ждал.
Первой из тех, кого я ждал, вышла Лена.
Веселая бодрая, в одном купальнике. Увидев меня, на миг смутилась, но тут же
кивнула и побежала к воротам. Приятно было смотреть, как она двигается:
стройная, пластичная, полная жизни. Сейчас окунется к прохладную воду,
порезвится в одиночестве и с проснувшимся аппетитом вернется завтракать.
Следом появился Игнат. В купальных трусах и
резиновых шлепанцах.
— Привет, Антон! — радостно крикнул он.
Подошел, подтянул соседний шезлонг, плюхнулся в него. — Как настроение?
— Боевое! — приподняв стакан, сообщил я.
— Молодец, — Игнат поискал взглядом бутылки,
не нашел, потянулся губами к трубочке и по-свойски глотнул из моего стакана. —
Слишком слабый мешаешь.
— Я вчера уже накушался.
— Это верно, тогда поберегись, — посоветовал
Игнат. — А мы вчера весь вечер шампанское хлестали. Потом еще ночью коньяком
добавили. Боялся, голова разболится, но ничего. Обошлось.
На него даже обижаться нельзя было.
— Игнат, ты кем в детстве хотел стать? —
спросил я.
— Санитаром.
— Чего?
— Ну, мне сказали, что медсестрами мальчики не
работают, а я хотел людей лечить. Я и решил, что вырасту — буду санитаром.
— Здорово, — восхитился я. — А почему не
врачом?
— Ответственность слишком большая, — самокритично
признал Игнат. — И учиться надо слишком долго.
— Стал?
— Да. На скорой помощи ездил, в
психиатрической бригаде. Со мной все врачи любили работать.
— Почему?
— Во-первых, я очень обаятельный, — объяснил
Игнат, с тем же простодушием нахваливая себя. — Я могу и с мужчиной, и с
женщиной так поговорить, что они успокоятся и сами согласятся в больницу ехать.
А во-вторых, я видел, когда человек на самом деле больной, а когда видит
невидимое. Иногда можно было пошептаться, объяснить, что все нормально и
никаких уколов не требуется.
— Медицина многое потеряла.
— Да. — Игнат вздохнул. — Но шеф меня убедил,
что в Дозоре я больше пользы принесу. Ведь так?
— Наверное.
— Скучно стало, — задумчиво произнес Игнат. —
Тебе не скучно? Я уже на работу хочу.
— Я тоже, пожалуй. Игнат, а у тебя хобби есть?
Вот помимо работы.
— А что ты меня пытаешь? — удивился маг..
— Интересно. Или это секрет?
— Какие у нас секреты? — Игнат пожал плечами.
— Я бабочек собираю. У меня одна из лучших коллекций в мире. Две комнаты
занимает.
— Достойно, — согласился я.
— Заходи как-нибудь, посмотришь, — предложил
Игнат. — Со Светой заходите, она говорит, ей тоже бабочки нравятся.
Я смеялся так долго, что даже его проняло.
Игнат поднялся, неуверенно улыбаясь, пробормотал:
— Пойду помогу завтрак готовить.
— Удачи, — только и выдавил я. Но все-таки не
удержался и, когда наш светоносный ловелас подошел к двери, еще раз окликнул
его:
— Слушай, шеф не зря о Светке беспокоится?
Игнат картинным жестом подпер подбородок.
Подумал:
— Ты знаешь, не зря. Она действительно
напряженная какая-то, все никак не расслабится. А ей ведь предстоят великие
дела, не то что нам.
— Но ты старался?
— Спрашиваешь! — обиделся Игнат. — Вы
заходите, честное слово, рад буду видеть!
Джин стал теплым, лед в стакане растаял. На
трубочке остался легкий отпечаток губной помады. Я покачал головой и отставил
стакан.
Гесер, ты не можешь предусмотреть все.
Но чтобы сразиться с тобой не в магическом
поединке, конечно, об этом и думать смешно, сразиться на единственно доступном
поле из слов и поступков, я должен знать, чего ты хочешь. Должен знать расклад
карт в колоде. И то, что у тебя на руках.
Кто в игре?
Гесер — организатор и вдохновитель. Ольга —
его любовница, проштрафившаяся волшебница, консультант. Светлана — старательно
пестуемый исполнитель. Я — одно из орудий ее воспитания. Игната, Тигренка,
Семена, всех остальных Светлых можно в расчет не брать. Это тоже орудия, но
второго плана. И рассчитывать на них я не могу.
Темные?
Разумеется, они участвуют, но не в явном виде.
И Завулон, и все его подручные обеспокоены появлением в нашем лагере Светланы.
Но впрямую они ничего сделать не могут. Либо пакостить исподтишка, либо
готовить сокрушительный удар, который поставит Дозоры на грань войны.
Что еще?
Инквизиция?
Я побарабанил пальцами по подлокотнику
шезлонга. Инквизиция. Структура над Дозорами. Она рассматривает спорные случаи,
наказывает оступившихся — с любой стороны. Она бдит. Собирает данные о каждом
из нас. Но ее вмешательство — редчайший случай, да и сила ее — скорее в
скрытности, чем в боевой мощи. Когда Инквизиция рассматривает дело о достаточно
могучем маге, она привлекает боевиков со стороны Дозоров.
И все-таки Инквизиция замешана. Я шефа знаю.
Он из всего извлекает по меньшей мере две-три выгоды. И недавняя история с
Максимом, диким Иным, Светлым, ушедшим работать в Инквизицию, тому пример. Шеф
натаскал в этом деле Светлану, дал ей уроки самоконтроля и интриги, но попутно
выявил нового Инквизитора.
Знать бы, к чему готовят Светлану!
Пока я иду в темноте. И что самое страшное —
удаляюсь от Света.
Я надел наушники, закрыл глаза.
В эту ночь дивным цветом распустится
папоротник,
