Где? И кто? Чью Книгу Судьбы откроет волшебница?
Как сказала Ольга, двенадцать лет готовили операцию. Двенадцать лет искали
Великую Волшебницу, способную взять в руку припасенный до поры мелок.
Стоп!
Я завопил бы на весь Арбат, какой я дурак. Но
мое лицо и так было достаточно красноречивым.
К чему уж озвучивать все, написанное на
физиономии.
Высшие маги считают на много ходов вперед. В
их играх нет случайностей. Есть ферзи, а есть пешки. Но только не лишние
фигуры!
Егор!
Мальчик, едва не ставший жертвой
нелицензионной охоты. Вошедший из-за этого в сумрак в таком состоянии души,
которое толкнуло его на Темную сторону. Мальчик, чья судьба не определена, чья
аура еще сохраняет все многоцветье младенца. Да, уникальный случай, я
поразился, еще увидев его впервые.
Удивился — и забыл. Едва узнав, что
потенциальные способности мальчика были искусственно завышены шефом: и чтобы
отвлечь Темных, и чтобы Егор смог хоть чуть-чуть противостоять вампирам.
Так он и остался для меня — и личной неудачей,
ведь я впервые определил в нем Иного, и хорошим, пока еще, человеком, и будущим
противником в вечной битве Добра и Зла. Лишь где-то, на самом донышке, осталась
память о его неопределенной судьбе.
Он еще может стать кем угодно. Расплывчатый
потенциал будущего. Открытая книга. Книга Судьбы.
Вот кто станет перед Светланой, когда та
возьмет в руки мелок. И встанет охотно — едва лишь Гесер рассудительно и
серьезно объяснит ему происходящее. Он умеет объяснять, шеф Ночного Дозора,
глава Светлых Москвы, великий древний маг. Гесер скажет об исправлении ошибок.
И это будет правдой. Гесер скажет о великом будущем, которое откроется перед
Егором. И это, вот ведь в чем дело, тоже окажется правдой! Темные могут подать
тысячу протестов — Инквизиция несомненно учтет тот факт, что вначале мальчик
пострадал от их действий.
А Светлане наверняка будет рассказано, что
неудача с Егором гнетет меня. Что во многом мальчик пострадал из-за того, что
Дозор был занят ее, Светланы, спасением.
Она даже не станет колебаться.
Выслушает все, что должна сделать.
Коснется мелка, обычного мелка, которым можно
рисовать классики на асфальте или писать «2+2=4» на школьной доске.
И начнет кроить судьбу, которая так еще и не
определена.
Что из него собираются сделать?
Кого?
Лидера, вождя, предводителя новых партий и
революций?
Пророка еще не придуманной религии?
Мыслителя, что создаст новое социальное
учение?
Музыканта, поэта, писателя, чье творчество
изменит сознание миллионов?
На сколько еще лет в будущее тянется
неторопливый план сил Света?
Да, сути, что дается Иному от природы, не
изменишь. Егор будет очень-очень слабеньким магом. Благодаря вмешательству
Дозора — все-таки Светлым магом.
Но для того, чтобы менять судьбы человеческого
мира, быть Иным не обязательно. Это даже мешает. Гораздо лучше пользоваться
поддержкой Дозора и вести, вести за собой человеческие толпы, что так нуждаются
в придуманном нами счастье.
И он поведет. Не знаю как, не знаю куда, но
поведет. Вот только ведь и Темные сделают свой ход.
На каждого президента находится свой киллер.
На каждого пророка — тысяча толкователей, что извратят суть религии, заменят
светлый огонь жаром инквизиторских костров. Каждая книга когда-нибудь полетит в
огонь, из симфонии сделают шлягер и станут играть по кабакам. Под любую гадость
подведут прочный философский базис.
Да, мы ничему не научились.
Наверное, не хотим.
Но по крайней мере у меня есть немного
времени. И право сделать свой ход. Единственный.
Знать бы еще, какой.
Призвать Светлану не соглашаться с Гесером, не
приобщаться к высшей магии, не править чужую судьбу?
А почему, собственно? Ведь все правильно.
Исправляются допущенные ошибки, творится счастливое будущее для отдельно
взятого человечка и человечества в целом. С меня снимается груз допущенной
ошибки. Со Светланы — сознание того, что ее удача оплачена чужой бедой. Она
входит в ряды Великих Волшебниц. Какова цена моих смутных сомнений?
И что в них — искренняя забота, а что —
маленькая личная корысть? Что Свет, что Тьма.
— Эй, друг!
Торговец, рядом с лотком которого я стоял,
глядел на меня. Не слишком зло, но раздраженно.
— Берешь что-нибудь?
— Я на идиота похож? — осведомился я.
— Еще как. Или покупай, или отойди.
В чем-то он был прав. Но я сейчас был настроен
огрызаться:
— Не понимаешь своего счастья. Я тебе толпу
создаю, покупателей привлекаю.
Колоритный был торговец. Плотный, краснолицый,
с толстенными ручищами, где равномерно перемешались жир и мышцы. Он окинул меня
оценивающим взглядом, явно не обнаружил ничего угрожающего и собрался было
что-то съязвить.
И вдруг улыбнулся.
— Ну, создавай. Только поактивнее тогда.
Изобрази покупку. Можешь даже деньги мне понарошку заплатить.
Это было так странно, так неожиданно.
Я улыбнулся в ответ:
— Хочешь, правда, куплю что-нибудь?
— Да тебе зачем, это для туристов хлам, —
продавец перестал улыбаться, но прежней напряженной агрессивности в лице все
равно не осталось. — Жара чертова, на всех срываюсь. Хоть бы дождь пошел.
Глянув в небо, я пожал плечами. Кажется,
что-то менялось. Что-то сдвинулось в прозрачной сини небесной духовки.
— Думаю, будет, — заявил я.
— Хорошо бы.
Мы кивнули друг другу, и я пошел, влился в
поток людей.
Пусть я не знал, что делать, но уже знал, куда
идти. И это немало.
Глава 7
Наши силы — во многом заемные. Темные черпают
их в чужом страдании. Им куда проще. Даже не обязательно причинять людям боль.
Достаточно выжидать. Достаточно внимательно смотреть по сторонам и тянуть,
тянуть чужое страдание, словно коктейль через соломинку.
