— Славно. Думай. А сейчас мне пора. Отвернись…
Я не успел. Наверное, Ольга сама виновата в
этом.
Не рассчитала, сколько времени ей отпущено.
Это действительно выглядело отвратительно.
Ольга задрожала, выгнулась дугой. По телу прошла волна — кости изгибались,
будто резиновые.
Кожа лопалась, обнажая кровоточащие мышцы.
Через мгновение женщина превратилась в смятый комок плоти, бесформенный шар. И
шар все съеживался и съеживался, обрастал мягкими белыми перьями…
Полярная сова вспорхнула с табуретки, с криком
— полуптичьим, получеловеческим. Метнулась к облюбованному месту на
холодильнике.
— Дьявол! — закричал я, забывая все правила и
наставления. — Ольга!
— Красиво? — голос женщины был задыхающимся,
еще искаженным болью.
— Почему? Почему именно так?
— Это часть наказания, Антон.
Я протянул руку, коснулся расправленного,
трепещущего крыла.
— Ольга, я согласен.
— Тогда за работу, Антон.
Кивнув, я вышел в прихожую. Распахнул шкаф со
снаряжением, перешел в сумрак — иначе просто не увидишь ничего, кроме одежды и
старого хлама.
Крошечное тело опустилось на мое плечо:
— Что у тебя есть?
— Ониксовый амулет я разрядил. Ты можешь его
наполнить?
— Нет. Я лишена почти всех сил. Оставлено лишь
то, что необходимо для нейтрализации инферно. И память, Антон… еще оставлена
память. Как собираешься убить вампиршу?
— Она без регистрации, — сказал я. — Только
народными средствами.
Сова издала хохочущий клекот.
— Осинка до сих пор в ходу?
— У меня ее нет.
— Понятно. Из-за твоих друзей?
— Да. Я не хочу, чтобы они вздрагивали,
переступая порог.
— Тогда что?
Из выдолбленного в кирпичах гнезда я достал
пистолет.
Покосился на сову — Ольга внимательно изучала
оружие.
— Серебро? Для вампира очень болезненно, но не
смертельно.
— Там разрывные пули, — я выщелкнул из «Desert
Eagle» обойму. — Разрывные серебряные пули. Калибр — ноль сорок четыре. Три
попадания нашпигуют вампира так, что он станет беспомощен.
— А далее?
— Народные средства.
— Я не верю в технику, — с сомнением
отозвалась Ольга. — Я видела, как восстановился оборотень, разорванный на
клочки снарядом.
— И быстро он восстановился?
— За трое суток.
— А я о чем говорю?
— Хорошо, Антон. Если ты не доверяешь своим
собственным силам…
Она осталась недовольна, я это понимал.
Но я не оперативник.
Я штабной работник, которому поручили
поработать в поле.
— Все будет хорошо, — успокоил я. — Поверь.
Давай сосредоточимся на поисках приманки.
— Пошли.
— Вот здесь все и произошло, — сообщил я
Ольге.
Мы стояли в подворотне. Разумеется, в сумраке.
Порой мимо проходили люди, смешно огибая меня, пусть и невидимого.
— Здесь ты убил вампира, — тон Ольги был
донельзя деловым. — Так… понимаю, друг мой. Зачистил мусор плохо… впрочем, не
важно…
На мой взгляд никаких следов от упокоившегося
вампира не осталось. Но я не спорил.
— Тут была вампирша… здесь ты ее чем-то
ударил… нет, плеснул водкой… — Ольга тихонько засмеялась. — Она ушла… Наши
оперативники совсем потеряли хватку. След четкий до сих пор!
— Она обернулась, — мрачно ответил я.
— В летучую мышь?
— Да. Гарик сказал, что она успела в последний
момент.
— Плохо. Вампирша сильнее, чем я надеялась.
— Она же дикая. Она пила живую кровь и
убивала. Опыта у нее нет, а вот сил — хоть отбавляй.
— Уничтожим, — жестко сказала Ольга.
Я промолчал.
— А вот и след мальчишки, — в голосе Ольги
послышалось одобрение. — А и впрямь… хороший потенциал. Пошли, посмотрим, где
он живет.
Мы вышли из подворотни, двинулись по тротуару.
Двор был большой, окруженный домами со всех
сторон. Я тоже чувствовал ауру мальчишки, но очень слабую и спутанную — он тут
ходил регулярно.
— Вперед, — командовала Ольга. — Сверни
налево. Дальше. Направо. Постой…
Я остановился перед какой-то улицей, по
которой медленно полз трамвай. Из сумрака я так и не выходил.
— В этом доме, — сообщила Ольга. — Вперед. Он
там.
Дом был чудовищный. Плоский, высоченный, да
вдобавок еще стоящий на каких-то ножках-опорах.
При первом взгляде он казался исполинским
памятником спичечному коробку.
При втором — воплощением болезненной гигантомании.
— В таком доме хорошо убивать, — сказал я. —
Или сходить с ума.
— Займемся и тем, и другим, — согласилась
Ольга. — Знаешь, у меня в этом большой опыт.
Егор не хотел выходить из дома. Когда родители
ушли на работу, когда хлопнула дверь, он немедленно почувствовал страх. И в то
же время знал — за пределами пустой квартиры страх превратится в ужас.
Спасения не было. Нигде и ни в чем. Но дом
создавал хотя бы иллюзию безопасности.
Мир сломался, мир рухнул вчера ночью. Егор
всегда честно признавал, ну, не при всех, а для себя самого, что он не храбрец.
Но и трусом, пожалуй, тоже не был. Были вещи,
которых можно и нужно бояться: шпана, маньяки, террористы, катастрофы, пожары,
войны, смертельные болезни. Все в одной куче — и все одинаково далеко. Все это
реально существовало, и в то же время оставалось за гранью повседневного.
Соблюдай простые правила, не броди по ночам, не лезь в чужие районы, мой руки
перед едой, не прыгай на рельсы. Можно бояться неприятностей, и в то же время
понимать, что шанс в них влипнуть — весьма невелик.
Теперь все изменилось.
