Это была обычная манера общения Ильи, когда он
от чего-то напрягался. А уж поводов для волнения у нас сейчас было хоть
отбавляй.
И все же я поморщился. То ли нарочитость
какую-то поймал в словах… то ли просто резануло.
— Нет. Илья, не надо так.
— Извини, — легко согласился он. — Так что ты
сделал?
— Просто поговорил.
Машина наконец-то вырвалась на проспект.
— Держитесь, — коротко велел Семен. Меня вжало
в кресло.
Илья сзади возился, доставая и раскуривая
сигарету.
Секунд через двадцать я понял, что предыдущая
поездка была неторопливой увеселительной прогулкой.
— Семен, вероятность аварии убрана? — крикнул
я. Машина неслась через ночь, будто пыталась обогнать свет своих фар.
— Я семьдесят лет за рулем, — презрительно
бросил Семен. — Я по Дороге Жизни грузовики в Ленинград водил!
Сомневаться в его словах не приходилось, и все
же я подумал, что те поездки были менее опасными. Скорости не те, предугадать
падение бомбы для Иного — не проблема.
Машины сейчас попадались пусть нечасто, но
попадались, дорога была, мягко говоря, отвратительной, наш спортивный
автомобиль для подобных условий никак не предназначался…
— Илья, что там произошло? — пытаясь оторвать
взгляд от увиливающего с нашего пути грузовика, спросил я. — Ты в курсе?
— С вампиршей и пацаном, что ли?
— Да.
— Глупость наша, вот что произошло, — Илья
ругнулся. — Хотя и глупость относительная… Все было нормально сделано. Тигренок
и Медведь представились родителям мальчишки дальними, но любимыми
родственниками.
— «Мы с Урала»? — спросил я, вспомнив курс по
общению с людьми и варианты знакомства.
— Да. Все шло нормально. Застолье, пьянка,
поедание уральских деликатесов… из ближайшего супермаркета…
Я вспомнил увесистую сумку Медведя.
— В общем, время они проводили хорошо, — в
голосе Ильи была не зависть, а, скорее, полное одобрение товарищей. — Светло,
тепло, и мухи не кусают. Пацан то с ними сидел, то в своей комнате… Откуда было
знать, что он уже способен входить в сумрак?
Меня обдало холодом.
И впрямь — откуда?
Я же не сказал. Ни им, ни шефу.
Никому.
Удовлетворился тем, что вытащил мальчишку из
сумрака, пожертвовав толикой крови.
Герой.
Один в поле воин.
Илья продолжал, ни о чем не подозревая:
— Вампирша зацепила его Зовом. Очень
прицельно, ребята не почувствовали. И крепко… пацан даже не пикнул. Вошел в
сумрак и выбрался на крышу.
— Как?
— По балконам, до крыши было всего три этажа.
Вампирша уже ждала там. Причем знала, что парень с охраной, едва схватила —
сразу же раскрылась. Теперь родители спят крепким здоровым сном, вампирша стоит
с мальчишкой в обнимку, Тигренок и Медведь рядом с ума сходят.
Я молчал. Нечего тут было говорить.
— Глупость наша, — все-таки заключил Илья. — И
роковое стечение обстоятельств. Мальчишку ведь даже никто не инициировал… кто
знал, что он может войти в сумрак?
— Я знал.
Может быть это были воспоминания. Может быть
страх перед бешенной гонкой автомобиля по трассе. Но я посмотрел в сумрак.
Как хорошо людям, они не видят этого —
никогда! Как им плохо — им не дано увидеть!
Глубокое серое небо, в котором нет и не было
звезд, небо вязкое как кисель, светящееся тусклым, мертвенным светом.
Все силуэты смягчились, растаяли — и дома, по
стенам которых растекся ковер синего мха, и деревья, ветви которые в сумраке
колышутся совсем не по воле ветра, и уличные фонари, над которыми кружат, едва
шевеля короткими крыльями, сумеречные птицы. Едут навстречу машины —
медленно-медленно, шагают люди — едва переставляя ноги. Все сквозь серый
светофильтр, все сквозь ватные пробки в ушах. Немое черно-белое кино, изыск
пресыщенного режиссера.
Мир, где мы черпаем свою силу. Мир, который
пьет нашу жизнь.
Сумрак.
Каким в него войдешь — таким и выйдешь.
Серая мгла растворит скорлупу, которая
нарастала на тебе всю жизнь, вытащит то ядрышко, что люди называют душой, и
попробует на зуб. И вот когда ты почувствуешь, как хрустишь в челюстях сумрака,
ощутишь пронизывающий холодный ветер, едкий, как змеиная слюна… тогда ты
станешь Иным.
И выберешь, на чью сторону встать.
— Мальчик еще в сумраке? — спросил я.
— Они все в сумраке… — Илья нырнул вслед за
мной. — Антон, почему же ты не сказал?
— Не подумал. Не придал значения. Я не
оперативный работник, Илья.
Он покачал головой.
Мы не умеем, почти не умеем упрекать друг
друга.
Особенно, если кто-то и в самом деле виноват.
В этом нет нужды, наше наказание всегда вокруг нас. Сумрак дает нам силы,
недоступные людям, дает жизнь, по человеческим понятиям — почти вечную. И он же
отбирает все, когда приходит час.
В каком-то смысле, все мы живем взаймы. Не
только вампиры и оборотни, которым надо убивать, чтобы продлить свое странное
существование.
Темные не могут позволить себе добра. Мы —
наоборот.
— Если я не справлюсь… — я не закончил фразу.
И так все было ясно.
Глава 8
Сквозь сумрак это было даже красиво. На крыше,
плоской крыше нелепого «дома на ножках», горели разноцветные блики.
Единственное, что здесь имеет цвет — наши эмоции. Их сейчас было предостаточно.
А самым ярким был дырявящий небо столб
багрового пламени — страх и ярость вампирши.
— Сильна, — коротко сказал Семен, глянув на
крышу и пинком захлопывая дверь машины. Вздохнул, и стал раздеваться.
— Ты что? — спросил я.
— Пойду-ка я туда по стене… по балконам. И
тебе советую, Илья. Только ты иди в сумраке, легче.
— А ты как собрался?
