— Часть. — Светлана фыркнула. — Хорошо сказал.
Ладно, тебе виднее. Значит, ночь проводим вместе?
Я кивнул:
— Да. Но — не здесь. Мне лучше все время быть
на людях.
— А спать?
— Не спать несколько ночей — несложно. — Я
пожал плечами. — Думаю, тело Ольги тренировано не хуже моего. Последние месяцы
она постоянно занималась великосветской жизнью.
— Антон, я этим фокусам еще не обучена. Когда
спать мне?
— Днем. На занятиях.
Она поморщилась. Я знал, что Светлана
согласится, это было неизбежно. Характер просто не позволил бы ей отказать в
помощи, даже случайному человеку, а я, все-таки, случайным не был.
— Пойдем в «Магараджу»? — предложил я.
— Что это?
— Индийский ресторан, очень приличный.
— Он работает до утра?
— Нет, к сожалению. Но мы придумаем, куда
двинуться дальше.
Светлана смотрела на меня так долго, что всей
моей врожденной толстокожести не хватило. Что я опять сделал не так?
— Антон, спасибо тебе, — с чувством сказала
Светлана. — Огромное. Ты меня пригласил в ресторан. Я этого ждала уже месяца
два.
Она поднялась, подошла к шкафу, открыла его,
задумчиво посмотрела на развешенную одежду.
— А на твой размер я ничего приличного и не
подберу, — заметила она. — Придется тебе снова влезть в джинсы. Пустят в
ресторан?
— Должны, — не слишком уверенно сказал я. В
конце концов, можно будет провести легкое воздействие на персонал.
— Если что, я потренируюсь во внушении, —
будто прочитав мои мысли, сказала Светлана. — Заставлю пропустить. Это ведь
будет доброе дело?
— Конечно.
— Знаешь. Антон, — Светлана сняла с плечиков
платье, приложила к себе, покачала головой. Достала бежевый юбочный костюм, —
меня поражает умение дозорных объяснять любое воздействие на реальность
интересами Добра и Света.
— Вовсе не любое! — возмутился я.
— Любое-любое. Надо будет — и ограбление
станет добрым делом, и убийство.
— Нет.
— Ты так в этом уверен? А сколько раз тебе
приходилось вмешиваться в сознание людей? Вот даже наша встреча: ты ведь
заставил меня поверить, что мы старые знакомые. Часто ты используешь
способности Иного в жизни?
— Часто. Но…
— Представь, ты идешь по улице. У тебя на
глазах взрослый человек бьет ребенка. Что ты сделаешь?
— Если остался лимит на вмешательство, — я
пожал плечами. — Проведу реморализацию. Разумеется.
— И будешь уверен, что это правильно? Не
раздумывая, не вникая? А если ребенка наказывают за дело? Если наказание спасло
бы его в будущем от больших неприятностей, а теперь он вырастет убийцей и
бандитом? А ты — реморализация!
— Света, ты ошибаешься.
— И в чем же?
— Если у меня не будет лимита на
парапсихологическое воздействие — я ведь все равно не пройду мимо.
Светлана фыркнула:
— И будешь уверен в своей правоте? Где грань?
— Грань каждый определяет самостоятельно. Это
приходит.
Она задумчиво посмотрела на меня:
— Антон, а ведь такие вопросы задает каждый
новичок. Верно?
— Верно. — Я улыбнулся.
— И ты привык на них отвечать, знаешь набор
готовых ответов, софизмов, примеры из истории, аналогии.
— Нет, Света. Не в этом дело. Просто Темные
такие вопросы вообще не задают.
— Откуда тебе знать?
— Темный маг может исцелять. Светлый маг может
убивать, — сказал я. — Это правда. Знаешь, в чем все отличие между Светом и
Тьмой?
— Не знаю. Этому нас не учат почему-то. Трудно
сформулировать, вероятно?
— Совсем не трудно. Если ты думаешь в первую
очередь о себе, о своих интересах — твоя дорога во Тьме. Если думаешь о других
— к Свету.
— И долго туда придется идти? К Свету?
— Всегда.
— Это ведь только слова, Антон. Игра словами.
Что говорит опытный Темный новичку? Быть может, такие же красивые и правильные
слова?
— Да. О свободе. О том, что каждый занимает в
жизни то место, которое заслуживает. О том, что любая жалость унижает, о том,
что подлинная любовь слепа, о том, что настоящая доброта беспомощна, о том, что
истинная свобода — свобода от всех.
— Это — не правда?
— Нет. — Я кивнул. — Это тоже часть правды.
Света, нам не дано выбрать абсолютную истину. Она всегда двулика. Все, что у
нас есть, — право отказаться от той лжи, которая более неприятна. Знаешь, что я
в первый раз говорю новичкам о сумраке? Мы входим в него, чтобы получить силы.
И плата за вход — отказ от части правды, которую мы не хотим принимать. Людям —
проще. В миллион раз проще, со всеми их бедами, проблемами, заботами, которые
для Иных вообще не существуют. Перед людьми не вставал выбор: они могут быть и
добрыми и злыми, все зависит от минуты, от окружения, от прочитанной накануне
книги, от съеденного на обед бифштекса. Вот почему ими так просто управлять,
даже самого злобного негодяя легко повернуть к Свету, а самого доброго и
благородного человека — подтолкнуть во Тьму. Мы же — сделали выбор.
— Я ведь тоже его сделала, Антон. Я уже
входила в сумрак.
— Да.
— Почему тогда я не понимаю, где грань, в чем
отличие между мной и какой-нибудь ведьмой, посещающей черные мессы? Почему я
задаю эти вопросы?
— А ты всегда будешь их задавать. Вначале —
вслух. Потом — про себя. Это не пройдет, никогда. Если ты хотела избавиться от
мучительных вопросов — ты выбрала не ту сторону.
— Я выбрала то, что хотела.
— Знаю. И потому — терпи.
— Всю жизнь?
— Да. Она будет долгой, но ты все равно
никогда не привыкнешь. Никогда не избавишься от вопроса: насколько правилен
каждый сделанный шаг.
