— Кто ты? — спросил Максим, почти забывая о
мальчишке-маге. Тот медленно отступал к неожиданному спасителю.
— Дозорный. Антон Городецкий, Ночной Дозор.
Выслушай меня.
Свободной рукой Антон поймал пацана и задвинул
за спину. Намек был вполне прозрачен.
— Ночной Дозор? — Максим все пытался уловить в
незнакомце дыхание Тьмы. Не находил, и это пугало еще больше. — Ты из Тьмы?
* * *
Он ничего не понимал. Пытался зондировать
меня: я чувствовал этот свирепый, неукротимый и в то же время неумелый поиск.
Даже не знаю, возможно ли было закрыться. В этом человеке, или Ином, тут
годились оба понятия, чувствовалась какая-то первобытная сила, безумный,
фанатичный напор. Я и не закрывался.
— Ночной Дозор? Ты из Тьмы?
— Нет. Как тебя зовут?
— Максим, — Дикарь медленно подходил ближе.
Вглядывался, будто чувствовал, что мы уже встречались, вот только я имел другой
облик. — Кто ты?
— Работник Ночного Дозора. Я все объясню,
выслушай меня. Ты — Светлый маг. — Лицо Максима дрогнуло, окаменело. — Ты
убиваешь Темных. Я знаю это. Сегодня утром ты убил женщину-оборотня. Вечером, в
ресторане, прикончил Темного мага.
— Ты тоже?
Может быть, мне показалось. Может быть, в его
голосе и вправду дрогнула надежда. Я демонстративно засунул пистолет в кобуру.
— Я Светлый маг. Не очень сильный, правда.
Один из сотен в Москве. Нас много, Максим.
У него даже глаза расширились, и я понял, что
попал в цель. Он не был безумцем, вообразившим себя Суперменом и гордящимся
этим. Наверное, ничего он так сильно не хотел в жизни, как встретить соратника.
— Максим, мы не заметили тебя вовремя, —
сказал я. Неужели удастся решить все миром, без кровопролития, без безумной
схватки двух белых магов? — Это наша вина. Ты принялся воевать в одиночку, ты
наломал дров. Максим, все еще исправимо. Ты ведь не знал о Договоре?
Он не слушал меня, ему плевать было на неведомый
Договор. То, что он не один, было для него главным.
— Вы боретесь с Тьмой?
— Да.
— Вас много?
— Да.
Максим опять посмотрел на меня, и вновь
пронизывающее дыхание сумрака сверкнуло в его глазах. Он пытался увидеть ложь,
увидеть Тьму, увидеть злобу и ненависть — то, что только и дано было ему
видеть, — Ты ведь не Темный, — почти жалобно сказал он. — Я вижу. Я не
ошибался, никогда!
— Я дозорный, — повторил я. Оглянулся —
никого. Что-то отпугивало людей. Наверное, это тоже было частью способностей
Дикаря. — Этот мальчик…
— Тоже Иной, — быстро ответил я. — Еще не
определившийся, либо он станет Светлым, либо…
Максим покачал головой:
— Он Темный.
Я взглянул на Егора. Мальчишка медленно поднял
глаза.
— Нет, — сказал я.
Аура была видна отчетливо — яркая чистая
радуга, переливающаяся, обычная для совсем маленьких детей, но не для
подростков. Своя судьба, несформированное будущее.
— Темный, — Максим покачал головой. — Ты не
видишь? Я не ошибаюсь, никогда. Ты остановил меня и не дал уничтожить
посланника Тьмы.
Наверное, он не врал. Ему дано немногое — зато
в полной мере. Максим умеет видеть Тьму, выискивать самые крошечные ее пятна в
чужих душах. Более того, как раз такую, зарождающуюся Тьму он видит лучше
всего.
— Мы не убиваем всех Темных подряд.
— Почему?
— У нас перемирие, Максим.
— Как может быть перемирие с Тьмой?
Меня пробил озноб: в его голосе не было ни
тени сомнения.
— Любая война хуже мира.
— Только не эта, — Максим поднял руку с
кинжалом. — Видишь? Это подарок моего друга. Он погиб, и, может быть, — из-за
таких, как этот мальчик. Тьма коварна!
— Ты мне это говоришь?
— Конечно. Может быть, ты и Светлый, — его
лицо скривилось в горькой усмешке. — Только тогда Свет ваш давно потускнел. Нет
прощения Злу. Нет перемирия с Тьмой.
— Нет прощения Злу? — теперь и я был зол. И
еще как. — Когда ты заколол в туалете Темного мага, почему бы тебе было не
остаться еще на десять минут? Не посмотреть, как будут кричать его дети, как
будет плакать жена? Они — не Темные, Максим! Они обычные люди, у которых нет
наших сил! Ты выхватил из-под пуль девушку…
Он вздрогнул, но лицо его все равно не
утратило каменного спокойствия.
— Молодец! А то, что ее готовы были убить
из-за тебя, из-за твоего преступления? Этого ты не знаешь?
— Это война!
— Ты сам породил свою войну, — прошептал я. —
Ты сам ребенок, со своим детским кинжалом. Лес рубят — щепки летят, да? Все
дозволено в великой борьбе за Свет?
— Я борюсь не за Свет, — он тоже понизил
голос. — Не за Свет, а против Тьмы. Но это все, что мне дано. Понимаешь? И не
думай, для меня это не лес, и не щепки. Я не просил этой силы, я не мечтал о
ней. Но если уж она пришла, я не могу иначе.
Да кто же его упустил?
Почему мы не нашли Максима сразу, как только
он стал Иным?
Из него вышел бы прекрасный оперативник. После
долгих споров и объяснений. После месяцев обучения, после годов тренировок,
после срывов, ошибок, запоев, попыток покончить с собой. В конце концов, когда
не сердцем, ибо это ему не дано, а своим холодным, бескомпромиссным разумом он
понял бы правила противостояния. Законы, по которым Свет и Тьма ведут войну,
законы, по которым нам приходится отворачиваться от оборотней, преследующих жертву,
и убивать своих, не сумевших отвернуться.
Вот он стоит передо мной, Светлый маг, за
несколько лет уложивший больше Темных, чем оперативник со столетним стажем
работы. Одинокий, затравленный. Умеющий ненавидеть и не способный любить.
Я повернулся, взял Егора за плечи, тот так и
стоял, тихо, не высовываясь, напряженно слушая наш спор. Вытолкнул вперед,
перед собой. Сказал:
