Двадцать гостей, пожалуй, было многовато даже
для этого дома. Будь мы людьми — другое дело. А так от нас слишком много шума.
Попробуйте собрать вместе два десятка детей, перед этим несколько месяцев
прилежно учившихся, дайте им в руки полный ассортимент магазина игрушек,
разрешите делать все что угодно и понаблюдайте за результатом.
Пожалуй, лишь мы со Светой оставались чуть в
стороне от этих шумных забав. Прихватили с фуршетного столика по бокалу вина и
уселись на кожаном диванчике в углу гостиной.
Семен с Ильей все-таки схлестнулись в
магическом поединке. Очень культурном, мирном и для окружающих, поначалу,
приятом. Видимо, в машине Семен задел самолюбие друга, теперь они по очереди
меняли в гостиной климат. Мы уже ощутили и зиму в подмосковном лесу, и осенний
туман, и лето в Испании. На дожди и ливни Тигренок решительно наложила запрет,
но вызывать буйство стихии маги и не собирались. Они, видимо, ввели какие-то
внутренние ограничения на изменение климата и соревновались не столько в
редкости запечатленного природного мига, сколько в его адекватности минуте.
Гарик, Фарид и Данила играли в карты. В самые
обычные, без затеи, вот только воздух над столом искрился от магии. Они
использовали все доступные способы магического шулерства и защиты от него. Тут
уже было не важно, какие карты выпали на руки и что в прикупе.
У открытых дверей стоял Игнат, окруженный
девчонками из научного отдела, к которым прибились и наши горе-программистки.
Очевидно, наш сексофил ухитрился потерпеть поражение на любовном фронте и
теперь зализывал раны в узком кругу.
— Антон, — вполголоса спросила Света, — как ты
полагаешь, все это — по-настоящему?
— Что именно?
— Веселье! Ты же помнишь, что сказал Семен?
Я пожал плечами.
— Когда нам будет по сто лет, вернемся к этому
вопросу? Мне — хорошо. Просто хорошо. Что никуда не надо бежать, ничего не надо
рассчитывать, что Дозоры высунули языки и прилегли в тенечек.
— Мне тоже хорошо, — согласилась Светлана. —
Но ведь нас здесь только четверо таких, молодых или почти молодых — Юля,
Тигренок, ты, я. Что с нами будет через сто лет? Через триста?
— Увидим.
— Антон, ты пойми, — Света легонько коснулась
моей руки. — Я очень горжусь тем, что вошла в Дозор. Я счастлива, что моя мама
снова здорова. Я живу теперь лучше, тут даже спорить смешно. Я даже могу
понять, почему шеф подверг тебя тому испытанию.
— Не надо, Света. — я взял ее за руку. — Даже
я его понял, а мне пришлось тяжелее. Не надо об этом.
— Да я и не собираюсь. — Света глотнула вина,
отставила пустой бокал. — Антон, я вот о чем — я не вижу радости.
— Где? — наверное, иногда я бываю потрясающим
тугодумом.
— Здесь. В Ночном Дозоре. В нашей дружной
компании. Ведь каждый день у нас — это какая-то битва. То большая, то
маленькая. Со спятившим оборотнем, с Темным магом, со всеми силами Тьмы разом.
Напряжение сил, выпяченные подбородки, выпученные глаза, готовность прыгнуть
грудью на амбразуру или голой жопой на ежа.
Я фыркнул от смеха.
— Света, но что же здесь плохого?! Да, мы
солдаты. Все до единого, от Юли до Гесера. На войне не очень-то весело, конечно.
Но если мы отступим…
— Что тогда? — вопросом ответила Света. —
Придет Апокалипсис? Тысячи лет силы Добра и Зла воевали. Рвали друг другу
глотки, стравливали человеческие армии, все — ради высших целей. Но скажи,
Антон, разве поди за это время не стали лучше?
— Стали.
— А со времен, когда началась работа Дозоров?
Антон, милый, ты мне столько всего говорил, да и не ты один, что главный бой
ведется за души людей, что мы предотвращаем массовые побоища. Ну,
предотвращаем. Люди сами убивают друг друга. Куда больше, чем двести лет назад.
— Ты хочешь сказать что наша работа — во вред?
— Нет. — Света устало покачала головой. — Не
хочу. Нет у меня такого самомнения. Я одно хочу сказать: может быть, мы и
впрямь — Свет. Вот только… Знаешь, в городе появились в продаже фальшивые
елочные игрушки. С виду они как настоящие, но радости от них никакой.
Короткий анекдот она произнесла совершенно
серьезно и не меняя тона. Заглянула мне в глаза.
— Понимаешь?
— Понимаю.
— Да, наверное, Темные стали приносить меньше
Зла, — сказала Светлана. — Эти наши взаимные уступки, доброе дело за злое дело,
лицензии на убийство и исцеление можно оправдать, верю Темные приносят меньше
Зла, чем раньше, мы не несем Зла по определению. А люди?
— При чем здесь люди?
— Да все при том же! Мы их защищаем.
Самозабвенно и неустанно. Вот только почему им не становится лучше? Они ведь
сами делают работу Тьмы. Почему? Может быть, мы что-то утратили, Антон? Ту
веру, с которой Светлые маги посылали на смерть армии, но и сами шли в первых
рядах? Умение не только защищать, но и радовать? Чего стоят крепкие стены, если
это стены тюрьмы? Люди забыли о настоящей магии, люди не верят в Тьму, но ведь
они не верят и в Свет! Антон, мы солдаты. Да! Но армию любят, лишь если идет
война.
— Она идет.
— Кто об этом знает?
— Мы не совсем солдаты, наверное, — сказал я.
Отступать со своей же насиженной позиции всегда неприятно, но выхода не было. —
Скорее гусары. Трам-пам-пам.
— Гусары умели улыбаться. А мы — почти уже
нет.
— Тогда скажи, что надо делать, — я вдруг
понял, что обещавший стать прекрасным день стремительно катится под откос, в
темный и вонючий овраг, заваленный старым мусором. — Скажи! Ты великая
волшебница, или скоро ею станешь. Генерал нашей войны. А я простой лейтенант.
Отдай мне приказ, и пусть он будет верен. Скажи, что делать?
Я только теперь заметил, что в гостиной
наступила тишина, что слушают лишь нас. Но было уже все равно.
— Скажешь — выйти на улицу, убивать Темных? Я
пойду. Я плохо умею это делать, но я буду очень, очень стараться! Скажешь —
улыбаться и дарить людям Добро? Я пойду. Только кто ответит за Зло, которому я
открою дорогу? Добро и Зло, Свет и Тьма, да, мы твердим эти слова, стирая их
смысл, вывешиваем, как флаги, и оставляем гнить на ветру и дожде. Тогда дай нам
новое слово! Дай нам новые флаги! Скажи — куда идти и что делать!
У нее задрожали губы. Я осекся, но было уже
поздно. Светлана плакала, закрыв лицо руками. Да что же я делаю?
Или и впрямь — мы разучились улыбаться даже
друг другу?
