Однако, судя по выражению лица Кэт, эти слова мало ее успокоили.
— Ты тоже никогда не видела его раньше, — продолжал Алехандро. — Разве это как-то повлияло на твои чувства к нему?
Кэт покачала головой.
— Но что мне делать, если он не полюбит меня?
Алехандро рассмеялся и погладил ее по волосам.
— Это совершенно невозможно. Он будет любить тебя не меньше, чем я, поверь мне.
Он не рассказывал Кэт о собственных опасениях насчет того, как Филомена встретит его после столь долгой разлуки: раскроет ли навстречу ему объятия, или сомнения уже закрались в ее сердце?
Что ж, пройдет совсем немного времени, и он это узнает.
Они въехали в Париж в сумерках, через открытые ворота на западной стороне. Солдатского поста не было, и никто не задавал никаких вопросов; теперь, когда английская принцесса стала женой барона де Куси, король Франции мало опасался Англии. Гораздо большее беспокойство монарха вызывало недовольство собственного народа. Сейчас, когда в войне с Англией наступила передышка, его солдаты были заняты тем, что гасили небольшие мятежи, время от времени вспыхивающие по всей стране, — слабое, скорбное эхо потерпевшей неудачу Жакерии.
Они поскакали вдоль берега Сены, не опасаясь привлечь к себе внимание властей — самые обычные путешественники, мужчина и женщина, мирно едущие по своим делам. Реку пересекать не пришлось — они уже находились на южном берегу. К особняку де Шальяка они подъехали по той самой улице, где когда-то ночью, много лет назад, стояли Кэт и Гильом Каль.
Алехандро остановил коня и повернулся к Кэт.
— Если это не очень огорчит тебя, дочь, я хотел бы, чтобы ты подождала здесь.
Эта просьба удивила ее.
— Но почему, père?..
— Ради твоего сына. Пожалуйста.
— Ладно…
Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, Алехандро один въехал во внутренний двор, отдал коня конюху и вбежал в дом. Остановился в вестибюле, оглядываясь по сторонам, но никого не увидел. И все же он нутром чувствовал, что Филомена здесь, ощущал ее притяжение и с трудом сдержал желание немедленно броситься на ее поиски. Вместо этого он взбежал вверх по лестнице.
Его слуга тут же вскочил и разразился бурными приветствиями. Алехандро быстро обнял его.
— Как мальчик?
— Спит и, надеюсь, видит счастливые сны.
— Скоро он будет еще счастливее. — Алехандро широко улыбнулся. — Я привез его мать.
Оставив слугу благодарить Бога, он вошел в комнату, где мирно спал Гильом. Сердце Алехандро рвалось из груди в предвкушении того, что вот-вот должно было произойти.
Он мягко потряс мальчика.
— Гильом, проснись!
Мальчик повернулся и приподнялся на локтях, недоверчиво распахнув глаза.
— Дедушка! Ты вернулся!
Алехандро неистово обнял его и подвел к окну.
— Посмотри вниз.
Гильом явно удивился, но послушно выглянул на улицу. И увидел там Кэт, все еще верхом. Она вскинула руку, помахала ему и послала воздушный поцелуй. Мальчик едва смог выговорить:
— Это же… Это она…
— Да! — послышался снизу крик. — Да! Жди там, Гильом я сейчас приду к тебе!
Она сжала коленями бока коня и поскакала во внутренний двор.
Гильом, не обращая внимания на ее приказ, бросился вниз по лестнице. Алехандро едва поспевал за ним. Мальчик с трудом открыл тяжелую дверь и выскочил во внутренний двор, но, увидев, как Кэт слезает с коня, резко остановился.
Она повернулась к нему лицом.
— Гильом, сын мой!
Гильом бросил взгляд на Алехандро.
— Иди, мальчик, и поцелуй свою мать.
И тогда он побежал, едва касаясь ногами булыжной мостовой, и прыгнул в объятия матери.
Алехандро отвел Кэт и Гильома в комнату-башенку, где они проговорили много часов. Поцелуи, объятия и слезы растянулись далеко за полночь; и, что удивительно, никто в доме не проснулся. В конце концов Гильом задремал на руках матери. С неохотой — вполне оправданной, учитывая долгую разлуку, — она положила его на тюфяк и накрыла одеялом.
— Спи здесь, рядом с ним, — предложил Алехандро Кэт, кивнув на свою постель. — Я найду, где упокоить свои старые кости. — Он выглянул в окно. — В любом случае скоро рассвет.
Закрыв за собой дверь, он направился в комнату Филомены. Остановился перед дверью, чувствуя, как бешено колотится сердце. И наконец, призвав на помощь все свое мужество, робко постучал.
Никакого ответа. Он постучал снова, чуть громче, но с тем же результатом. Медленно открыл дверь и увидел, к своему ужасу, что комната пуста.
Охваченный паникой, он бросился вниз по лестнице, в библиотеку. Тоже никого. Он побежал на кухню, где служанки уже трудились, готовя еду на день, и обратился к одной из них, пожилой женщине по имени Матильда, давно жившей в этом доме.
— Пожалуйста, скажите, где мадемуазель? Уехала?
Матильда одарила его понимающей улыбкой.
— Внизу, — ответила она. — В кабинете.
На этой самой лестнице он телом пересчитал ступени восемь лет назад, когда стражники де Шальяка швырнули его вниз, и сейчас в своем нетерпении почти кубарем скатился по ней, только на этот раз не подвернул лодыжку. На влажной стене в канделябре горела свеча; он вынул ее и, освещая себе дорогу, нашел спящую в кровати Филомену.
Де Шальяк устроил для нее тут уютное местечко — со столом, креслом и маленьким комодом. Остановившись у стола, Алехандро увидел страницы рукописи де Шальяка, сложенные гораздо аккуратнее, чем это сделал бы он.
Потом он склонился над женщиной. Ее красота заново потрясла его; она казалась еще прекраснее, чем ему помнилось. Одним дуновением погасив пламя свечи, он отбросил одеяло и скользнул к Филомене.
Она открыла глаза, обняла его и страстно притянула к себе.
— Ох, любовь моя… Ты здесь. Я просто глазам своим не верю…
На мгновение они от радости утратили дар речи, в безумном порыве просто ощупывая друг друга, чтобы убедиться, что это не сон.
— Но почему ты здесь, а не в своей комнате? Я чуть не умер от страха, найдя ее пустой.
— Так лучше, — ответила она. — Я часто просыпалась по ночам, тоскуя по тебе, и работа помогала отвлечься. — Филомена взяла его руки в свои и положила их на небольшую выпуклость, которая сформировалась там, где прежде был плоский живот. — Однако давай поговорим сейчас о другом.
Опершись на локоть, Алехандро с растерянным видом склонился над ней.
— Ты… В смысле, это означает…
Она засмеялась и поцеловала его.
— Да, так оно и есть.
