— Знаю, ты будешь помнить, что нужно чаще мыть руки.
— Конечно буду. Ты повторяешь мне это сто раз на дню.
— Такая уж у меня работа, — улыбнулась Джейни. — Однако там меня не будет, придется тебе самому напоминать себе.
— Не придется. Брюс будет напоминать.
«Надеюсь».
— Ладно. Пойди проверь, все ли ты упаковал, что я велела.
Алекс выбежал.
— Где Брюс? — спросила Джейни.
— Наверно, в лаборатории, — ответила Лейни.
Джейни пошла в лабораторию. Как и предполагала Лейни, он был там, просматривал сделанные Кристиной результаты анализов крови Алекса.
Брюс не сразу заметил, что она стоит в дверном проеме.
— Привет.
— Вам скоро уезжать, — раздраженно сказала Джейни. — Я напомнила Алексу, что надо чистить зубы и…
— Мы позаботимся о нем, обещаю.
— Ты уверен, что без него не обойтись? В смысле, может, есть какой-то другой способ…
— Ну, поделись со мной. Знаешь какой-то другой способ?
Джейни помолчала.
— Нет. Мне кажется, нет.
— Его кровь вырабатывает потрясающую иммунную реакцию на новую бактерию. Разобравшись, как все это работает, мы сможем создать лекарственный препарат, который…
— Так просто возьмите у него кровь, и все.
— Тебе не хуже меня известно, что в полном объеме реакция развивается не сразу. — Брюс подошел к Джейни. — И он хочет ехать. Он очень взбудоражен. Лейни будет там, и я тоже, а еще множество других детей.
— Он будет донимать тебя, чтобы продолжить свое медицинское образование…
— И я горю желанием учить его. Он необыкновенный мальчик, который может во многом изменить мир. Пожалуйста, Джейни, не становись у него на пути.
— Это расплата, да? Я похитила твое сердце, теперь ты похищаешь мое…
— Перестань. Речь вовсе не идет о расставании с ним навсегда. Если у нас все получится, мир будет более открытым, а «Коалиция» станет бессильной, потому что лишится своего оружия массового поражения. Твой сын нейтрализует его.
Джейни помолчала.
— Пожалуйста, как только вы прибудете, дай мне знать.
— Непременно, обещаю. Мы сначала заедем в Ориндж, прихватим несколько человек, а потом сделаем остановку в том фабричном комплексе, который вы с Лейни видели на пути в Вустер. Думаю, имеет смысл установить с ними контакт, выяснить, как они настроены, расспросить о могилах. Если все пройдет хорошо, у нас появятся новые союзники.
И так далее, и так далее, и так далее. Джейни понимала, что он прав, но все равно это было ужасно — смотреть, как ее сын в нежном семилетнем возрасте покидает родной дом. Это было почти невыносимо.
— Том вроде бы привыкает к своей новой ноге.
Эти слова Брюса выдернули ее из глубин отчаяния.
— Да. Он говорит, она хорошо подходит. Не могу выразить, как я благодарна тебе за это.
— Ну, ты расплатишься со мной, когда все у нас начнет налаживаться. По-моему, рубцовую ткань на моем лице можно отчасти заменить, а ты единственный хирург, которого я знаю.
— Просто скажи когда.
— Сразу после того, как мы с Алексом запустим весь процесс. Это случится не скоро… И между прочим, ты заметила?
Он кивнул на террариум; на лимонном дереве появились цветы.
Глава 35
Кэт и Алехандро стояли во внутреннем дворе де Шальяка и смотрели, как акушерка торопливо уходит, крепко прижимая к груди золото. Все понимали, что это взятка и ничего больше. Плата, которую она получила бы за помощь при родах, составила бы едва ли сотую часть того, что она уносила с собой.
— Как думаешь, долго она будет хранить нашу тайну?
— До тех пор, пока золото не кончится. Потом, не сомневайся, она вернется и потребует еще.
— А если мы ничего не дадим ей? Так не может продолжаться вечно.
— Тогда она продаст нашу историю кому-нибудь, кто даст ей то, чего она желает. Сначала донесет, что я тот самый еврей, который оскорбил ее прежнюю госпожу, притворившись, будто влюблен в нее, а если на этом заработает недостаточно, то сообщит, кому следует, что Филомена была практикующим лекарем. Де Шальяк не сможет нам помочь, да и не стоит втягивать его во все это. Наши беды не должны повлиять на него, запятнать его доброе имя. Да и отвлекаться ему не следует — впереди еще много работы над «Хирургией».
Медленно качая головой, Кэт плотнее закуталась в шаль, словно внезапно замерзла.
— Значит, у нас не так уж много времени. Совсем скоро придется уезжать. Тогда, если кто-нибудь станет призывать де Шальяка к ответу, он с полным правом сможет сказать, что знать ничего не знал. — Она положила руку на плечо Алехандро. — Я жду не дождусь, когда мы окажемся в краях, где сможем жить без страха быть обнаруженными.
— И я тоже, дочь.
* * *
Алехандро вошел в детскую, где сидела кормилица, держа на руках его малышку дочь.
— Она только что закончила. — Молодая женщина отдала ему девочку и встала. — Теперь я пойду.
Алехандро поблагодарил ее, убедился, что она ушла, поцеловал дитя в лобик и заворковал:
— Давай-ка, малышка, сходим к твоей мамочке.
Филомена все еще лежала в постели, где недавно прошла через ужас и боль хирургического извлечения ребенка; переносить ее пока не представлялось возможным, для этого она была слишком слаба. Кэт и служанки, как могли, поддерживали ее тело в чистоте, и все же влажный послеродовой запах все еще ощущался в воздухе и бил Алехандро в нос. Покачивая головой, он положил малышку и открыл окно; каждый раз, когда для ухода за Филоменой в комнату заходила какая-нибудь из служанок, окно оказывалось закрыто — чтобы уберечь роженицу от вредных испарений, так они говорили. Алехандро не сомневался, что такие испарения существуют, но знал, что от свежего воздуха Филомене будет больше пользы, чем вреда от парижских миазмов.
Он приподнял ее одеяло, рубашку и осмотрел повязку на ране. Филомена чуть-чуть приоткрыла глаза. Он улыбнулся, стремясь подбодрить ее.
— Подтекает помаленьку, но жидкость по-прежнему чистая. Это очень хороший знак.
Она не сказала ничего, лишь еле заметно кивнула. Алехандро наклонился еще ниже и втянул исходящий от повязки запах.
— Запаха разложения нет. Это похоже на чудо, но рана успешно заживает.
Филомена повернула голову набок, чтобы Алехандро не мог видеть ее лица. Он, впрочем, и без того знал, что оно выражает страдание. Он обхватил ее голову руками и повернул к себе.
— Твоя меланхолия очень беспокоит меня. Хорошее настроение способствует исцелению.
