Не отвечая на его тираду, Кэт проговорила мрачно:
— Очень может быть, сам де Куси обезглавил моего мужа.
— Знаю, леди, и, поверьте, мне больно говорить с вами обо всем этом.
— Король уже пожертвовал одну свою дочь дипломатии, — заговорила Кэт после недолгой паузы. — Я была тогда всего лишь маленькой девочкой, но помню, как тут плакали и стенали, когда Джоанна умерла от чумы во время своего свадебного путешествия. После того как пришла весть об этом, няня не могла успокоиться, казалось, целую вечность. Она была моей единственной радостью в Виндзоре, и ее беспросветная скорбь ужасно пугала меня. — Она помолчала, глядя в небо. — С тех пор, правда, я и сама познала все глубины скорби.
После мгновенного колебания Чосер взял Кэт за руку; она не отдернула ее.
— Говорят, ваш муж был храбрым человеком.
Она посмотрела ему в глаза и увидела в них нежное сочувствие.
— Никто никогда не узнает насколько. В истории останется только де Куси, который в этом сражении защитил монархию. Все забудут, что мой муж отдал жизнь, чтобы освободить своих сограждан от цепей рабства. От него не останется и следа.
— Если не считать сына.
— Сына, — с горечью повторила Кэт. — Я не видела моего сына с того дня, как он появился на свет.
— Это такое горе, которое трудно даже представить себе человеку, не пережившему ничего подобного.
— Похоже, мудрость, которой вы так жаждете, уже нашла вас, господин Чосер. Вы поступили как настоящий друг. — Кэт подняла на него взгляд. — Хотелось бы понять, что подтолкнуло вас к такому рискованному поступку.
Чосер ответил не сразу.
— Я скажу правду — хотя, возможно, она удивит вас. Пока ваш père был в Париже, я проникся к нему восхищением. В нем чувствовалось что-то такое… безупречное, почти благородное. Он замечательный человек, и я с первого взгляда почувствовал к нему симпатию. Он очень любезно обращался со мной… гораздо лучше, чем принц Лайонел и леди Элизабет.
— Вас наказали за то, что произошло?
— Нет. Леди Элизабет злилась, конечно, но одновременно испытывала смущение. Естественно — ведь это была ее вина, она так бесстыдно флиртовала с вашим père и не проявила ни малейшего здравого смысла, ведь могла бы почувствовать, что он человек высокой морали и не станет заводить роман с замужней женщиной. — Чосер помолчал, явно в нерешительности. — Могу я говорить с вами откровенно, леди?
Его искренность позволила ей немного расслабиться.
— Истинные друзья именно так и поступают, Чосер. Говорите спокойно, прошу вас.
— Больше всего ее ужаснуло то, что к ней прикасался еврей, хотя, когда это происходило, она понятия не имела, что он еврей. Он выглядит так…
— Обычно?
— Вот именно. Так нормально. Так не похоже на еврея. В смысле, он же представительный, прекрасно держится. И он гораздо выше евреев, которых мне приходилось видеть. Такой утонченный, изящный… может, временами даже слишком…
— Ну, он человек, в конце концов. Евреи не животные, уверяю вас. И я не знаю человека, более требовательного в отношении чистоты, чем он. Они тут смеются над моей привычкой купаться каждый день, а ведь я усвоила ее от него. И он смелый! Исключительный пример истинно мужского поведения и отеческого отношения, хотя, забирая меня отсюда, он не был обязан мне ничем, абсолютно ничем. От всей души надеюсь, что мой сын по-прежнему с ним. В этом случае подлинно отцовская забота мальчику обеспечена.
— По вашему описанию, он скорее искатель приключений, чем лекарь.
— Что же, так оно и есть.
— Какую историю можно создать на основе его жизни! — со вздохом сказал Чосер. — Ну, как бы то ни было, меня не стали наказывать. Я занимаю в этой семье по-прежнему прочное положение. — Он наклонился к ней. — Если, конечно, никто не узнает о моих откровениях с вами.
— Никогда, — прошептала она и скользнула взглядом в сторону охранников, по-прежнему не сводивших с них взглядов. — Поцелуйте меня.
Чосер на мгновение отпрянул, неотрывно глядя в глаза Кэт, как бы в попытке убедиться, что она не шутит.
— Леди, я не совсем понял…
— Просто наклонитесь и нежно поцелуйте меня.
Он удивленно вскинул брови, но потом выполнил ее просьбу, с большой, по правде говоря, охотой. Взявшись за плащ Чосера, она притянула его к себе, а он обхватил ее за талию, и они слились в долгом поцелуе.
Приоткрыв один глаз, он посмотрел в сторону охранников, с интересом наблюдавших за происходящим.
В конце концов она отпустила его плащ, а он ее талию, и они оторвались друг от друга.
— Ваш поцелуй свеж, как роса на жимолости. Я счастлив, что познал его вкус. И, признаюсь, леди… я помогаю вам просто потому, что… ну, восхищаюсь вами.
Она слегка покраснела.
— Я вами тоже. Но, пожалуйста, не считайте меня бесстыдной… из-за этого поцелуя… Прошу вас, приходите ко мне и дальше, вот как сегодня, мне очень, очень нужна ваша помощь, потому что я хочу сбежать отсюда.
— Это невозможно!
— Разве вы думали в Париже, что мой père сможет сбежать от де Шальяка?
— Нет, но…
— И разве это не был искусный план?
— Должен признать, настоящий шедевр.
— Тогда воспримите это как вызов и помогите мне разработать собственный план. Вы человек умный и сумеете помочь мне!
Он невольно сделал шаг назад, не в силах оторвать от нее взгляд.
— Хорошо. Я помогу вам. Господи, спаси меня, но я не в силах устоять перед такой интригой.
Она обняла его, на этот раз без всякого притворства. И снова поцеловала в губы.
— Я никогда не смогу расплатиться с вами за то, что вы для меня делаете.
— Посмотрим. Расплатиться можно разными способами, иногда самыми удивительными.
— Спасибо от всей души. Теперь вам пора уходить, ради соблюдения приличий. Приходите завтра. У вас будет возможность поразмыслить, как выполнить задуманное.
Он поклонился и повернулся, собираясь уйти, но она взяла его руку и приложила к своей груди.
— Ваше сердце… оно так сильно бьется, — с удивлением сказал Чосер.
— Это все ваш поцелуй, — ответила Кэт. — В нем не было притворства.
Глава 6
Кэролайн прервала рассуждения Тома о том, что костюм следует поберечь для более дождливой погоды, тыча пальцем ему в лицо и говоря, что, раз так, пусть он сам идет в опасную зону в обычной одежде. По ее мнению, сезон дождей вообще был в разгаре.
Один жесткий черный сапог уже стоял на столе; пластик захрустел, когда Джейни разворачивала второй. Она водрузила его рядом с первым, аккуратно свернула мешок, отложила в сторону, взяла сапоги за голенища и поставила их на пол.
