— Не возражаете, миледи?
Она продела свою руку под его локоть.
— Почему бы и нет, сэр?
Он повел ее по комнатам. Конечно, напряжение бегства все еще не отпустило обоих, но то, что они снова вместе, разгоняло страхи, пусть и временно. Оказавшись в зале, Алехандро поднял взгляд и задумчиво произнес:
— Какие призраки сторожат этот дом? Конечно, они должны быть здесь.
— Будем надеяться, что сегодня ночью у них хватит собственных дел.
Они поднялись по каменной лестнице. Одна комната явно использовалась для шитья и вышивания; здесь стояла большая деревянная рама, на которую, по-видимому, когда-то натягивали ткань. В другой комнате обнаружилось множество полок. Алехандро провел пальцем по осевшей на них пыли.
— Может, здесь была библиотека. — Его голос прозвучал гулко в пустоте комнаты. Он оглянулся. — Увы. Ни одной книги не осталось.
Они перешли в другую часть особняка; здесь тоже было несколько комнат, выглядевших как спальни. В одной из них Кэт опустилась на колени и вытащила из-под постели единственный маленький башмачок с развязанным шнурком. Его мог носить ребенок лет шести-семи. Она медленно поднялась и посмотрела на отца.
Он увидел слезы в ее глазах и поразился тому, как ей удавалось так долго сдерживаться.
В конюшне они нашли солому, и Кэт набила ею два матраца, хотя и не слишком плотно.
— Это далеко не пуховая перина… Боюсь, я обленилась, père. Даже самый непослушный королевский ребенок живет в роскошных условиях. — Она с улыбкой посмотрела в глаза Алехандро. — Но как бы я ни скучала по удобствам, свобода лучше.
Прежде чем лечь под тонкое одеяло, она стянула ботинки, но поставила их рядом с постелью — на случай, если придется быстро одеться и снова спасаться бегством. Потом она повернулась на бок и посмотрела на Алехандро.
— А теперь, пока мы отдыхаем, расскажи мне о сыне.
— О нем можно рассказывать часами, — начал Алехандро. — Он сильно похож на тебя, хотя, по-моему, больше все же напоминает отца, насколько я его помню. Высокий для своего возраста — по крайней мере, кажется таким среди евреев в Авиньоне — и сильный, конечно, на свой детский лад. Волосы золотистые, как у тебя, и глаза голубые. — Он улыбнулся. — Он называет меня дедушкой.
Это, казалось, доставило Кэт удовольствие; она тоже улыбнулась.
— Он правда смышленый?
— Просто на редкость! Он уже читает по-латыни и потихоньку осваивает греческий. И он любит быть рядом, когда я работаю. Часто подражает тому, что я делаю, и это глубоко меня трогает. У него очень умелые руки — он обожает вырезать из дерева. Есть что-то волшебное в его владении ножом, как если бы тот был продолжением его руки. Гильом вырезает чудесные маленькие вещи.
Алехандро продолжал и дальше расписывать Кэт достоинства ее сына. В конце концов она сказала:
— Да благословит тебя Бог, père, за заботу о нем. Неужели я и вправду увижу его? Пока это кажется мечтой. — Она на мгновение закрыла глаза. — Я никогда не чувствовала такой усталости, как сейчас. Как я тоскую по тем дням, когда буду ложиться спать без страха, а просыпаясь, увижу, что сын улыбается мне!
— Эти дни настанут скорее, чем ты думаешь. — Алехандро протянул руку и заправил прядь волос ей за ухо. — А теперь спи, дочь. Я покараулю.
— Прямо как прежде, когда я была ребенком.
— В моем сердце ты всегда будешь ребенком. Постарайся уснуть.
— Пообещай разбудить меня, когда устанешь, père. Я сменю тебя.
Алехандро кивнул, хотя на самом деле намеревался оставшуюся часть ночи лежать на соседней постели и смотреть на свою обожаемую Кэт, которую никто и никогда больше у него не отнимет.
* * *
Кэт проснулась, как только рассвело. Алехандро стоял у окна, глядя в сад. На нем была та же простая одежда, в какой он отправился в путь из Парижа; темные волосы связаны позади хвостом. Услышав, что дочь зашевелилась, он пожелал ей доброго утра.
— Этот сад… наверно, когда-то он был очень красив.
Кэт приподнялась на локте.
— Нам пора в путь.
Она пригладила смявшуюся во время сна одежду, надела ботинки и снова спрятала свои удивительные волосы под шляпу.
Это напомнило Алехандро о Филомене. Он взял сумку, и они вышли в сад. Конь, казалось, обрадовался ему, как всегда; правда, может быть, в немалой степени из-за того, что к этому времени он сжевал всю траву, до которой смог дотянуться. Алехандро одним быстрым движением взлетел в седло, подтянул и усадил за спину Кэт. Солнце еще только начало пробиваться сквозь листву, когда они углубились в лес.
* * *
Для погони за евреем-лекарем и молодой женщиной сэр Джон Шандос отобрал среди своих людей десять лучших, особо отличающихся преданностью и храбростью. Все, полностью вооруженные, собрались в меньшей башне около ворот. Прекрасные гончие нетерпеливо натягивали кожаные поводки. Люди в последний раз проверяли свое снаряжение, когда по вымощенному булыжником двору пробежала молодая женщина, держа в вытянутых руках скомканную ткань. Тяжело дыша, она подошла к сэру Джону, низко присела и вручила ему свою ношу.
— Ее ночная рубашка, мой лорд.
Понюхав рубашку, даже он различил благоуханный аромат тела Кэт.
— Отлично. Спасибо.
Девушка снова присела и молниеносно исчезла. Сэр Джон окликнул своих людей, и они собрались вокруг старого воина. Он оглядел их не без гордости, несмотря на все отвращение, которое испытывал к предстоящей операции.
— Король поручил нам почетную задачу — мы отправляемся на поиски его дочери. Ее выкрал тот самый еврей, который много лет назад, когда она была ребенком, однажды уже сделал это. Наша принцесса Изабелла безутешно скорбит о пропаже сестры.
Услышав стук копыт, он замолчал, повернул голову на звук и увидел приближающихся де Куси и Бенуа.
— Гляньте-ка, вот и женихи, — без всякого энтузиазма произнес он.
Повисла тишина; Шандос понимал, почему его люди неожиданно смолкли. Все они знали молодую женщину, о которой шла речь, и издалека восхищались ею. Ни для кого не являлось секретом, что она должна была пойти к алтарю не по своей воле. Эта зрелая, привлекательная женщина могла бы вертеть мужчиной высочайших достоинств, если бы ее жизнь не сложилась столь диким, причудливым образом. Во время рыцарских поединков Бенуа неоднократно проявлял себя как последний осел, и никого не радовало, что нынешний турнирный сезон, который был не за горами, пройдет при его участии. Его унижение во время маскарада не огорчило никого, кроме него самого и де Куси.
Шандос сожалел, что король возложил на него задачу поймать еврея и Кэт, но слишком хорошо понимал — если охоту возглавит кто-нибудь другой, обращение с пойманными беглецами будет гораздо менее снисходительным, чем то, которое обеспечит им он.
