— Уж как я-то рад, — усмехнулся Семен. — Я вот
что тебе скажу: провинившийся Иной — большой наглец. Мало того, что Дозоры
припек, еще и Инквизицию впутал. Это надо либо совсем царя в голове не иметь,
либо очень хорошо все рассчитать. В первом случае конец ему, а втором —
выпутается. Я ставлю два против одного, что выпутается.
— Семен, выходит, можно обычного человека в
Иного превратить? — спросил я. Честность — лучшая политика.
— Не знаю, — Семен покачал головой. — Раньше я
считал, что невозможно. Но, судя по последним событиям — есть какая-то лазейка.
Очень узкая, очень неприятная, но есть.
— Почему неприятная? — зацепился я за его
слова.
— Потому что иначе мы бы пользовались ею.
Какой плюс, к примеру, президента сделать своим! Да не только президента, всех
более или менее влиятельных людей. Было бы приложение к Договору, определяющее
порядок инициации, было бы то же самое противостояние, но на новом уровне.
— А я думал, что это совсем запрещено, —
признался я. — Встретились высшие, договорились не нарушать баланс… пригрозили
друг другу абсолютным оружием…
— Чем? — остолбенел Семен.
— Ну, абсолютным. Помнишь, ты рассказывал про
термоядерные бомбы запредельной мощности? Одна у нас, одна у американцев…
Наверное, что-то подобное есть и в магии…
Семен захохотал:
— Да ты что, Антон! Нет таких бомб, фантастика
это, выдумка! Физику учи! Содержание тяжелой воды в океанах слишком мало для
самоподдерживающейся термоядерной реакции!
— Зачем же рассказывал? — растерялся я.
— Мы же всякие байки тогда травили. Я и не
думал, что ты поверишь…
— Тьфу на тебя, — пробормотал я, отхлебнул
пива. — Между прочим, я после этого ночами плохо спал…
— Нет абсолютного оружия, спи спокойно, —
ухмыльнулся Семен. — Ни настоящего, ни магического. И если допустить, что
инициировать обычных людей все-таки возможно, значит, процедура эта крайне
трудная, гадостная, с побочными эффектами. В общем — никто мараться не хочет.
Ни мы, ни Темные.
— И ты о такой процедуре не знаешь? — еще раз
уточнил я.
— Не знаю, — Семен задумался. — Нет, точно не
знаю. Открыться людям, приказывать им или, скажем, волонтерами привлекать — это
случалось. Но так, чтобы нужного человечка в Иного превратить — никогда не
слышал.
Опять тупик.
Я кивнул, мрачно глядя в пивную кружку.
— Ты не напрягайся, — посоветовал Семен. —
Одно из двух: либо Иной — дурак, либо очень хитер. В первом случае его найдут
Темные или инквизиторы. Во втором — его не найдут, но человека вычислят и
отучат желать странного. Вот такие случаи как раз известны…
— Что же мне делать? — спросил я. — Не спорю,
пожить в таком забавном месте интересно. Тем более, на казенный счет…
— Вот и живи, — спокойно сказал Семен. — Или
гордость взыграла? Хочется всех обскакать и найти предателя?
— Не люблю дела бросать на полпути, —
признался я. Семен засмеялся:
— Я уже лет сто только тем и занимаюсь, что
дела на полпути бросаю… Случилось, к примеру, дельце о злоумышленном изведении
скота зажиточного крестьянина Беспутнова в Костромской губернии. Ах, какое было
дело, Антон! Загадка! Клубок интриг! Падеж магический, но так хитро
осуществленный… с наведением порчи через конопляное поле!
— Неужели скот коноплю ест? — невольно
заинтересовался я.
— Кто ж ему даст? Из той конопли крестьянин
Беспутнов веревку свил. Из веревки — бич, скотину гонять. Через нее порча и
перешла. Хитрая пакость, неспешная, обстоятельная. И на сто верст вокруг — ни
одного зарегистрированного Иного! Поселился я в той деревеньке, принялся искать
злодея…
— Неужели раньше так основательно работали? —
поразился я. — из-за какого-то скота, какого-то крестьянина — внедрение
дозорного?
Семен улыбнулся:
— Всяко раньше работали. Сын этого крестьянина
был Иным, он и попросил за папу заступиться, тот ведь едва из той веревки
петельку не свил… Так вот, поселился я, бирюк — бирюком, хозяйством обзавелся,
даже стал под одну вдовушку клинья подбивать. А попутно искал. И понял, что
выхожу на след древней ведьмы, очень хорошо замаскированной, ни в каких Дозорах
не состоящей и на учете не значащейся. Представляешь, какая интрига? Ведьма,
которой лет двести-триста было! Она силы набрала, как маг первого уровня! Вот я
и играл в Ната Пинкертона… искал… звать на помощь высших магов как-то стыдно
было. И потихоньку появились у меня зацепочки, круг подозреваемых очертился.
Одной из них, кстати, была та самая вдовушка, которая меня привечала…
— Ну? — с восторгом спросил я. Пусть Семен и
любит приврать, но эта история, похоже, была правдивой.
— Баранки гну, — вздохнул Семен. — Мятеж в
Петрограде случился. Революция. Тут уж, как понимаешь, не до хитрой ведьмы
стало. Тут человечья кровь реками полилась. Отозвали меня. Хотел я вернуться,
разыскать каргу, но все времени недоставало. А потом деревенька под затопление
пошла, всех переселили. Может, и нет уже той ведьмы.
— Обидно, — сказал я. Семен кивнул:
— И вот таких историй у меня — вагон и
маленькая тележка. Так что особенно не разгоняйся, носом землю не рой.
— Будь ты Темным, — признался я, — точно бы
решил, что ты от себя подозрение отводишь.
Семен только улыбнулся.
— Не Темный я, Антон. И тебе это прекрасно
известно.
— И про инициацию людей ничего не знаешь… —
вздохнул я. — А я так надеялся…
Семен посерьезнел:
— Антон, я тебе еще одну вещь скажу. Девушка,
которую я любил больше всего на свете, умерла в двадцать первом году. От
старости умерла.
Я посмотрел на него — и не рискнул улыбнуться.
Семен не шутил.
— Если бы я знал, как ее сделать Иной… —
прошептал Семен, глядя куда-то вдаль. — Если бы я только знал… Я раскрылся
перед ней. Я сделал для нее все. Она никогда не болела. Она и в семьдесят три
выглядела от силы на тридцать. Она даже в голодном Петрограде ни в чем не
нуждалась, а от ее охранных бумажек красноармейцы дар речи теряли…у Ленина я
мандат подписал. А вот своего века ей дать не смог. Не в наших это силах. — Он
мрачно посмотрел мне в глаза: — Знал бы я, как Любовь Петровну инициировать —
никого бы не спросил. Через все бы прошел. Сам развоплотился — а ее Иной
сделал…
Семен поднялся, вздохнул:
