— Расскажи, как ты провела день, — попросил он.
У них было заведено рассказывать друг другу о часах, которые они провели не вместе. Он работал на почтамте на Мариахильферштрассе около Западного вокзала. Там обычно что-нибудь случалось, бывали иногда довольно интересные люди, и он рассказывал ей о тех событиях, которые, по его мнению, могли ее развлечь. Она слушала его с удовольствием, хотя ее не оставляло чувство, что он при этом хочет ее убедить, что работа на почте ему нравится и он нисколько не жалеет, что принес ей в жертву свою военную карьеру.
Обедать он приходил, как правило, домой, поэтому ужин состоял из остатков от обеда, бутербродов и чая. Их прислуга работала только до обеда, и Анна проводила первую половину дня занимаясь покупками, уборкой и готовкой. С двух часов дня до семи вечера она была свободна. Само собой, ее рассказы о том, как она проводила эти часы, были совсем не так полны и правдивы, как его, и напоминали прошедшую цензуру газету в каком-нибудь полицейском государстве, в которой были большие пробелы.
Они практически не поддерживали связи с его бывшими офицерскими друзьями. Среди их нынешних знакомых были писатели, музыканты, журналисты, которые ему нравились, а ее приводили в восторг. Но она взяла себе за неукоснительное правило никогда не спать с мужчинами, которые как-то могли соприкасаться с их теперешним кругом знакомых.
— Ты так и не рассказала мне, как ты провела сегодня день, — напомнил он ей.
Она заметно нервничала, что было ей совсем несвойственно. Их совместные вечера с самого начала были самыми счастливыми и приятными часами всего дня, но сегодня он ощущал ее беспокойство, и это тревожило его.
— О, ничего особенного, — она пожала плечами. — Я забегала на минутку к маме. Отца снова мучает подагра. Ах да, я сегодня видела императора, когда его карета сворачивала с Мариахильферштрассе на Ринг. Наверное, он ехал из Шёнбрунна. Мне показалось, что он был бледен, но я могу и ошибаться, так как он ехал в закрытой карете.
Ее речь была отрывистой и не всегда достаточно связной. Что-то должно было сильно взволновать ее, подумал он и удивился, что она ему ничего не рассказала.
— Ну мы сегодня и посмеялись, — сказал он, когда молчание затянулось. — Один клиент попросил продать ему тысячу почтовых марок по десять геллеров. Выглядел он как простой рабочий — вроде каменщика или плотника. Я спросил его, зачем ему нужно тысячу марок. Ты никогда не догадаешься, что он ответил! Он слышал, что почтовый сбор будет повышен до двенадцати геллеров, и тогда после повышения он сможет продать свои марки с выгодой. Как тебе это нравится?
Анна ответила лишь мимолетной улыбкой. В отчаянии она пыталась скрыть раздиравшее ее внутреннее волнение. Что-то ужасное случилось с Мадером, но не это было страшным, а то, что ей едва удалось избежать скандала. Приди она на какую-то пару минут раньше, она была бы уже в квартире или даже в его постели, когда несчастье — это, конечно, было какое-то несчастье — произошло бы. До сих пор ей пока удавалось предаваться своим удовольствиям, не ставя под удар свой счастливый брак. Она стала беззаботной и неосторожной, не задумываясь о том, что достаточно просто проговориться или произойти какой-то случайной встрече, чтобы навсегда разрушить семейные узы.
— Я люблю тебя, Фриц, — сказала она.
Он бросил на нее удивленный взгляд. Никто из них двоих не был по природе склонен к чрезмерному проявлению эмоций. Он принимал ее чувство к нему таким же само собой разумеющимся, как его к ней. Не было необходимости тратить на это слова. Они целовались при встрече или при расставании и часто бывали вместе в постели. Они были не только мужем и женой, но и хорошими друзьями.
— Я знаю. — Это прозвучало спокойно, но он чувствовал себя неуютно.
Внезапное объяснение в любви было для него так же непонятным, как и ее попытки скрыть свою нервозность. Он подошел к камину и стал возиться с дровами, но она продолжала:
— Я люблю тебя больше жизни. Не забывай это. Что бы ни случилось.
Принц Хохенштайн был высоким худощавым молодым человеком, с лицом испанского гранда с картины Эль Греко. Своими движениями он напоминал чистокровного коня.
Если он подходил к стулу, было полное впечатление, что он собрался одним движением перепрыгнуть через него, а не сесть. Он был вежлив, скромен и обладал выдающимися интеллектуальными качествами. Хотя он проявлял незаурядные способности к математике, семейные традиции требовали от него, как младшего сына, выбора военной карьеры, а не университетской. Нужно признать — и это делает честь армии, — что его способности были замечены, и ему было предоставлено достойное место в Генеральном штабе.
— Была ли встреча в туалете последней, когда ты вчера видел Мадера? — спросил Принца аудитор
[2]
Эмиль Кунце.
Они сидели в кабинете Кунце в гарнизонном суде. Капитан получил утром приказ о передаче ему дела Рихарда Мадера.
Хохенштайн, секунду подумав, сказал:
— Нет. Примерно в половине пятого я снова встретил его в коридоре. На нем уже были надеты плащ, фуражка и перчатки. Я заметил ему, что он уходит слишком рано, и пошутил, что сбегать нехорошо. Он засмеялся и сказал, что он торопится домой встречать гостя.
— Мужчину или женщину?
— Этого он мне не сказал.
— Знаешь ли ты еще кого-нибудь, кроме Герстена, кто получал такой же пакет от Чарльза Френсиса?
— Нет, но это ничего не значит. Мы сидим с Герстеном в одном кабинете и были вместе, когда принесли почту. Что касается Мадера — это была чистая случайность, что он зашел в туалет как раз в тот момент, когда мы с Герстеном эту дрянь выбросили.
— Лучше бы ты этого не делал, — заметил капитан Кунце.
Хотя они не были знакомы, тем не менее разговаривали друг с другом на ты. Таково было неписаное правило между офицерами в одном звании и между вышестоящими офицерами с подчиненными — разве только ситуация требовала официального разговора.
— На этот момент мы достоверно не знаем, есть ли связь между этим циркуляром и смертью Мадера, — продолжал Кунце. — После всего, что я о нем слышал, он мне показался слишком умным человеком, чтобы попасться на такой дешевый трюк.
— Замечательный парень и отличный товарищ. Нам в Генеральном штабе будет его очень не хватать, — сказал Принц.
Проводив Хохенштайна, Кунце вернулся к своему письменному столу. Он открыл папку и стал внимательно читать находившиеся там бумаги. На этих страницах содержалось рукописное сообщение о жизни капитана Рихарда Мадера, все данные, которые в спешке удалось собрать: выписка из его ежегодного медицинского обследования, короткая биография, его аттестаты и данные о личной жизни. Общий вывод на последней странице порадовал бы любое родительское сердце, но поверг бы в отчаяние криминалиста. Ни малейших указаний на какие бы то ни было неблаговидные поступки или сомнительные знакомства, сексуальные отклонения или враждебные с кем-либо отношения. Рыцарь без страха и упрека.
