— Вот именно, вы попали в самую точку. — Мэгги не
принимала никаких утешений. — Она необыкновенно к нему привязана. И не
более того. В конце концов, они знакомы уже семь лет. Если б она собиралась за
него замуж, они бы уже давным-давно поженились.
— Вы думаете? Я неплохо знаю Джастину. (Энн говорила
чистую правду, в Дрохеде никто, в том числе и Фиа с Мэгги, не понимал Джастину
так, как она.) Я думаю, она отчаянно боится полюбить той любовью, какую влечет
за собою замужество, и, признаться, я восхищаюсь этим Лионом. Он, видно,
прекрасно ее раскусил. Нет, я не могу сказать наверняка, что он в нее влюблен,
но уж если влюблен, у него хватает ума ждать, пока она дозреет для решительного
шага. — Энн наклонилась в кресле, забытая книга упала на кафельный пол
веранды. — Слышите, слышите эту птицу? Как хорошо, по-моему, соловью и то
до нее далеко… — И, помедлив, высказала наконец то, что уже многие недели было
у нее на душе:
— Мэгги, почему бы вам не поехать в Рим? Вам бы надо
быть там, когда Дэн примет сан.
— Я в Рим не поеду! — сквозь зубы ответила
Мэгги. — Я никогда больше никуда не двинусь из Дрохеды.
— Ну что вы, Мэгги! Дэн так огорчится! Пожалуйста,
поезжайте! Если вы не поедете, там не будет ни одной женщины из Дрохеды, вы
одна еще молоды и можете лететь. Поверьте, если бы я, старая развалина, могла
надеяться, что выдержу такое путешествие, я бы уж была в этом самолете.
— Отправиться в Рим и смотреть, как празднует победу
Ральф де Брикассар? Да я скорее умру!
— Мэгги, Мэгги! Конечно, вы разочарованы, но зачем же
отводить душу на нем и на родном сыне? Вы же однажды признали, что сами во всем
виноваты. Так смирите свою гордыню и поезжайте в Рим, сделайте милость.
— Дело не в гордыне. — Мэгги вздрогнула. —
Ох, Энн, мне страшно ехать! Я не верю, что это неизбежно, не могу поверить. Как
подумаю, мороз по коже.
— А если, приняв сан, он не сможет приехать домой, об
этом вы не подумали? Это вам в голову не приходило? У священника не будет таких
долгих каникул, как у семинариста, и, если он решит остаться в Риме, придется
вам самой туда ездить, не то вы совсем его не увидите. Поезжайте в Рим, Мэгги!
— Не могу. Знали бы вы, как мне страшно! Дело не в
гордыне и не в том, что Ральф взял надо мной верх и прочее, — это все
отговорки, это я выдумываю, чтоб ко мне не приставали с вопросами. Бог
свидетель, я так по ним обоим стосковалась, на коленях поползла бы поглядеть на
них, да только ни минуты не верю, что я-то им нужна. Нет, Дэн рад будет меня
видеть, а вот Ральф? Он и думать забыл, что я существую на свете. Говорю вам,
мне страшно. Всем нутром чувствую: если я поеду в Рим, случится несчастье.
Потому и не еду.
— Да что может случиться, скажите на милость?
— Не знаю. Если б я знала, было бы с чем бороться. А
тут просто ощущение — как побороть ощущение? Ничего другого. Предчувствие.
Словно бессмертные боги собираются мне отплатить.
Энн засмеялась.
— Бросьте, Мэгги! Вы прямо как настоящая старуха!
— Не могу я, не могу! И я и есть старуха.
— Глупости, вы еще моложавая женщина в расцвете лет. И
достаточно молоды, чтобы прокатиться в самолете.
— Ох, отвяжитесь вы от меня! — свирепо огрызнулась
Мэгги и снова уткнулась в книгу.
Бывают случаи, когда Рим заполняет толпа, привлеченная
совсем особой целью. Не туристы, не любопытные зеваки, что по нынешним
реликвиям пытаются представить себе величие былых времен, и не перелетные
птицы, наскоро осматривающие Рим в свободный час, проездом из какого-нибудь
пункта А в пункт Б. Нет, эту массу людей объединяет некое общее чувство; они
преисполнены гордости, они приезжают, чтобы увидеть своими глазами, как в
величественной римской базилике — самом чтимом храме на свете — их сын,
племянник или иной родич будет торжественно посвящен в духовный сан. Эти
приезжие останавливаются кто в скромных пансионах, кто — в роскошных отелях,
кто у родных или друзей. Но все они заодно, в мире друг с другом и с целым
светом. Как оно и подобает, они осматривают все подряд: вот Ватиканский музей и
под конец, как награда за долготерпение, Сикстинская капелла, вот Форум,
Колизей, Аппиева дорога, лестница на площади Испании, алчный фонтан Треви, son
et lumiere
[17]
. Все это заполняет время в ожидании заветного дня.
Этим людям даруется особая милость — аудиенция у самого папы, Рим щедр и ничего
для них не жалеет.
На этот раз, в отличие от всех прошлых лет, Дэн не встречал
сестру на вокзале: в уединении он готовился к предстоящему. Вместо него по
затоптанному перрону, точно какой-то большой зверь, рыскал Лион Мёрлинг Хартгейм.
Он не поцеловал Джастину при встрече — он никогда этого не делал, — только
обнял за плечи и крепко сжал.
— Вот медведь, — сказала Джастина.
— Медведь?
— Раньше, когда мы только познакомились, я думала, вы —
какое-то недостающее звено в истории происхождения человека, но потом решила,
что вы ближе не к горилле, а к медведю. Горилла — нелестное сравнение.
— А медведь — лестное?
— Ну, пожалуй, медведь тоже кого угодно в два счета
прикончит, но все-таки он поласковей. — Она взяла Лиона под руку и легко
примерилась к его шагу, они были почти одного роста. — Как Дэн? Видели вы
его, прежде чем он укрылся в уединении? Я чуть не убила Клайда, он меня раньше
никак не отпускал.
— Дэн такой же, как всегда.
— Вы не совратили его с пути истинного?
— Я?! Разумеется, нет. А вы прелестно выглядите.
— Я совершенная паинька, и притом озолотила всех
лондонских портных. Нравится вам моя новая юбка-коротышка? Это называется мини.
— Пройдите вперед, тогда я вам скажу.
Широкая шелковая юбка доходила примерно до середины бедер,
она взметнулась вихрем, когда Джастина опять круто повернула навстречу Лиону.
— Что скажете. Ливень? Неприлично? В Париже я еще ни на
одной женщине не видала такой короткой юбчонки.
— Это лишь подтверждает ту истину, herzchen, что с
такими стройными ножками, как у вас, совершенно неприлично носить юбку хоть на
миллиметр длиннее. Римляне со мной наверняка согласятся.
— Ну, значит, у меня весь зад будет в синяках не к
вечеру, а уже через час-другой. Черт бы их всех побрал! Но знаете что. Ливень?
— Да?
— Меня еще ни разу не ущипнул священник. Сколько лет я
болтаюсь по Ватикану и хоть бы разок меня удостоили щипком. Вот я и подумала,
может быть, в мини-юбке я еще соблазню какого-нибудь прелата.
