Но теперь она достаточно стара, принято считать, что это
возраст, когда плотские побуждения остались в прошлом. Если новый молодой
священник старательно исполняет долг ее духовного отца и она вознаграждает его
усердие маленькими подарками вроде автомобиля, тут нет ничего неприличного. Всю
свою жизнь Мэри Карсон была неколебимой опорой католической церкви, надлежащим
образом поддерживала свой приход и его пастыря духовного даже тогда, когда отец
Келли перемежал чтение молитв во время службы пьяной икотой. Она не
единственная благоволит к преемнику отца Келли: отец Ральф де Брикассар
заслужил признание всей паствы, богачи и бедняки тут оказались единодушны. Если
прихожане с далеких окраин не могут приехать к нему в Джилли, он сам их
навещает, и пока Мэри Карсон не подарила ему автомобиль, пускался в путь
верхом. За его терпение и доброту все питают к нему приязнь, а иные искренне
полюбили; Мартин Кинг из Бугелы, не скупясь, заново обставил церковный дом,
Доминик О'Рок из Диббен-Диббена оплачивает отличную экономку.
Итак, вознесенная на пьедестал своего возраста и положения,
Мэри Карсон без опаски наслаждается обществом отца Ральфа; приятно состязаться
в остроумии с противником столь же тонкого ума, приятно превзойти его в
проницательности — ведь на самом-то деле никогда нет уверенности, что она и
вправду его превосходит.
— Да, так вот, вы говорили, наместник Папы, наверно, не
часто вспоминает о столь отдаленном приходе, — сказала она, поглубже
усаживаясь в кресле. — А как по-вашему, что могло бы поразить сего святого
мужа настолько, чтобы он сделал Джилли осью своей деятельности?
Отец Ральф невесело усмехнулся.
— Право, не знаю. Что-нибудь необычайное? Внезапное
спасение тысячи душ разом, внезапно открывшийся дар исцелять хромых и слепых…
Но время чудес миновало.
— Ну, бросьте, в этом я сильно сомневаюсь. Просто
господь Бог переменил технику. В наши дни он пускает в ход деньги.
— Вы циничная женщина! Может быть, поэтому вы мне так
нравитесь, миссис Карсон.
— Меня зовут Мэри. Пожалуйста, зовите меня просто Мэри.
И горничная Минни вкатила в комнату чайный столик в ту самую
минуту, как отец де Брикассар произнес:
— Благодарю вас, Мэри.
Над горячими лепешками и поджаренным хлебом с анчоусами Мэри
Карсон вздохнула:
— Я хочу, чтобы сегодня вы молились за меня с удвоенным
усердием, дорогой отец Ральф.
— Зовите меня просто Ральф, — сказал он и
продолжал не без лукавства:
— Право, не знаю, можно ли молиться за вас еще
усерднее, чем я молюсь обычно, но — попытаюсь.
— О, вы прелесть! Или это злой намек? Вообще-то я не
люблю откровенной лести, но с вами никогда не знаешь, пожалуй, в этой
откровенности кроется смысл более глубокий. Некая приманка, клок сена перед
носом у осла. В сущности, что вы обо мне думаете, отец де Брикассар? Этого я
никогда не узнаю, у вас никогда не хватит бестактности сказать мне правду, не
так ли? Прелестно, очаровательно… Однако молиться обо мне вы обязаны. Я стара и
грешила много.
— Все мы не становимся моложе, и я тоже грешен. У нее
вырвался короткий смешок, — Дорого бы я дала, чтобы узнать ваши грехи!
Да-да, можете поверить! — она помолчала минуту, потом круто переменила
тему:
— Я осталась без старшего овчара.
— Опять?
— За минувший год сменилось пятеро. Все труднее найти
порядочного работника.
— Ну, по слухам, вы не слишком заботливая и щедрая
хозяйка.
— Какая дерзость! — ахнула она и
засмеялась. — А кто купил вам новехонький «даймлер», чтобы избавить вас от
поездок верхом?
— Да, но ведь как усердно я молюсь за спасение вашей
души!
— Будь у Майкла хоть половина вашего ума и твердости,
наверно, я бы его любила, — вдруг сказала Мэри Карсон. Лицо ее стало злым
и презрительным. — Вы что же думаете, у меня нет никого родных и я должна
оставить свои деньги и свою землю святой церкви, так что ли?
— Понятия не имею, — спокойно отозвался Ральф и
налил себе еще чаю.
— Имейте в виду, у меня есть брат, счастливый папаша
множества сыновей.
— Очень рад за вас, — пресерьезно заявил священник.
— Когда я выходила замуж, у меня не было ни гроша. И я
знала, что в Ирландии мне замужеством ничего не поправить: там, чтобы подцепить
богатого мужа, нужно хорошее воспитание, происхождение и связи. И я работала
как каторжная, копила на билет в страну, где состоятельные люди не столь
разборчивы. Когда я приехала сюда, у меня только и было что лицо да фигура да
побольше ума, чем принято ждать от женщины, и этого хватило, чтобы поймать
богатого дурня Майкла Карсона. Он обожал меня до самой своей смерти.
— А что же ваш брат? — подсказал отец Ральф,
думая, что она забыла, с чего начала.
— Брат на одиннадцать лет моложе меня, стало быть,
сейчас ему пятьдесят четыре. Нас осталось в живых только двое. Я его почти не
знаю; когда я уехала из Голуэя, он был еще маленький. Теперь он живет в Новой
Зеландии, но если перебрался туда, чтобы разбогатеть, это ему не удалось. А вот
вчера вечером, когда с фермы пришел скотник и сказал, что Артур Тевиет собрал
свои пожитки и дал тягу, я вдруг подумала о Падрике. Я тут старею, рядом ни
души родной. А ведь у Пэдди опыт, на земле он работать умеет, а своей земли нет
и купить не на что. Вот я и подумала, почему бы не написать ему — пускай
приезжает и сыновей привезет. После моей смерти ему останутся и Дрохеда, и
«Мичар Лимитед», и ведь он единственный ближе мне по крови, чем какие-то там
родичи в Ирландии, седьмая вода на киселе, я их даже и не знаю.
Она улыбнулась.
— Ждать глупо, правда? С таким же успехом он может
приехать сюда прямо теперь, пускай привыкает разводить овец на наших
черноземных равнинах, у нас ведь не Новая Зеландия, все по-другому. И тогда
после моей смерти он будет чувствовать себя вполне спокойно в роли хозяина.
Она опустила голову и исподлобья зорко всматривалась в
священника.
— Странно, почему вы не подумали об этом раньше, —
сказал он.
— А я думала. Но до недавнего времени мне вовсе не
хотелось, чтобы стая стервятников только и дожидалась, когда я наконец помру. А
теперь, похоже, мой смертный час приближается, и у меня такое чувство… ну, не
знаю. Может быть, приятно, когда вокруг не чужие, а кровная родня.
— А что случилось, вам кажется, вы серьезно
больны? — быстро спросил отец Ральф, и в глазах его была неподдельная
тревога.
Мэри Карсон пожала плечами.
— Я совершенно здорова. Но когда уже стукнуло шестьдесят
пять, в этом есть что-то зловещее. Вдруг понимаешь: старость это не что-то
такое, что может с тобой случиться, — оно уже случилось.
