"Русалка Фетида, Морская Дева». Дети выкладывали
монетки и зачарованно глядели на все эти чудеса и не замечали, как потускнела
чешуя русалки и как беззубо ухмыляется кобра.
В дальнем конце площадки, во всю ее ширину — огромный шатер,
перед ним высокий дощатый помост, а над помостом протянуто размалеванное
полотнище, подобие фриза, с которого грозят зрителям нарисованные фигуры. И
какой-то человек закричал в рупор собравшейся толпе:
— Внимание, господа публика! Перед вами знаменитая
команда боксеров Джимми Шармена! Восемь лучших в мире боксеров! Храбрецы,
испытайте свои силы, победитель получает денежный приз!
Женщины и девушки стали выбираться из толпы, и так же
поспешно со всех сторон подходили мужчины, молодые парни и подростки теснились
к самому помосту. Торжественно, совсем как гладиаторы, выходящие на арену в
цирке древнего Рима, вереницей выступили на помост восемь человек и стали:
перебинтованные в запястьях руки уперлись в бока, ноги расставлены, —
стоят, красуются под восхищенные ахи и охи толпы. На всех черные, в обтяжку,
фуфайки и длинные трико, а поверх тоже облегающие серые трусы до половины
ляжек, — Мэгги решила, что они вышли в нижнем белье. На груди у всех
белыми большими буквами выведено: «Команда Джимми Шармена». Они разного роста —
есть и очень высокие, и средние, и низенькие, но все на редкость крепкие и
складные. Болтают друг с другом, пересмеиваются, небрежно поигрывают мускулами,
словом, прикидываются, будто обстановка самая что ни на есть будничная и общее
внимание ничуть им не льстит.
— Ну, ребята, кто примет вызов? — орал в рупор
зазывала. — Кто хочет попытать счастья? Прими вызов, выиграй
пятерку! — опять и опять вопил он, и крики его перемежались гулкой дробью
барабана.
— Принимаю! — крикнул Фрэнк. — Иду! Иду! Отец
Ральф хотел было его удержать, но Фрэнк стряхнул его руку, а вокруг в толпе,
кто поближе, засмеялись, увидав, что храбрец небольшого росточка, и начали
добродушно подталкивать его вперед.
Один из команды дружески протянул руку и помог Фрэнку
взобраться по крутой лесенке на помост и стать рядом с восьмеркой, а зазывала с
величайшей серьезностью объявил:
— Не смейтесь, господа публика! Он не очень велик
ростом, зато первый охотник сразиться. Сами знаете, не тот храбрец, кто
великан, а тот великан, кто храбрец! Ну-ка, вот малыш принял вызов, а вы,
верзилы, что жметесь? Кто примет вызов и выиграет пятерку, кто померяется
силами с молодцами Джимми Шармена?
Понемногу набрались и еще охотники — молодые парни смущенно
мяли в руках шляпы и почтительно глядели на стоящих рядом профессионалов, на
избранных и недосягаемых. Отцу Ральфу очень хотелось посмотреть, чем все это
кончится, но ничего не поделаешь, давно пора увести отсюда Мэгги, решил он,
опять подхватил ее, круто повернулся и пошел было прочь. Мэгги завизжала и с
каждым его шагом визжала все громче; на них уже глазели, это было очень
неловко, хуже того — неприлично, ведь отец Ральф лицо в городе всем известное.
— Послушай, Мэгги, я не могу повести тебя туда! Твой
отец спустит с меня шкуру — и будет прав!
— Я хочу к Фрэнку, я хочу к Фрэнку! — во все горло
завопила Мэгги, она отчаянно брыкалась и пыталась укусить его руку.
— Вот бред собачий! — сказал отец Ральф. И
покорился неизбежному, нашарил в кармане мелочь и двинулся ко входу в балаган,
косясь по сторонам — нет ли тут кого из мальчиков Клири; но никого из них не
было видно — должно быть, состязаются в искусстве набросить подкову на гвоздь
либо уплетают пирожки с мясом и мороженое.
— Девочке сюда нельзя, святой отец, — удивленно и
негодующе сказал зазывала.
Отец Ральф возвел глаза к небу.
— Я и рад бы уйти, научите — как? На ее крик сбежится
вся джиленбоунская полиция, и нас арестуют за жестокое обращение с ребенком. Ее
старший брат будет бороться с одним из ваших молодцов, ей непременно надо
посмотреть, как он выйдет победителем.
Тот пожал плечами.
— Что ж, святой отец, не мое дело с вами спорить,
верно? Только ради… э-э… только, сделайте милость, глядите, чтоб она не
путалась под ногами. Нет-нет, уберите свои деньги, Джимми с вас денег не
возьмет.
Балаган заполняли мужчины и мальчишки, все теснились к арене
посередине; крепко сжимая руку Мэгги, отец Ральф отыскал свободное место позади
всех, у брезентовой стенки. Воздух был сизый от табачного дыма, и славно пахло
опилками, которыми туг для чистоты посыпали пол. Фрэнк был уже в перчатках, ему
предстояло драться первому.
Добровольцу из толпы случается, хоть и не часто, выдержать
схватку с боксером-профессионалом. Правда, команда Джимми Шармена была не бог
весть что, но в нее входили и несколько первоклассных боксеров Австралии. Из-за
малого роста Фрэнка против него выставили боксера наилегчайшего веса — Фрэнк
уложил его с третьего удара и вызвался сразиться с кем-нибудь еще. К тому
времени, когда он дрался с третьим из команды, об этом прослышали на площади, и
в балаган набилось полно народу, яблоку некуда упасть.
Противникам почти не удавалось задеть Фрэнка, а немногие их
удары, попавшие в цель, только разжигали постоянно тлеющую в нем ярость. Глаза
у него стали бешеные, он весь кипел, в каждом противнике ему чудился Пэдди, в
восторженных воплях зрителей слышалась одна могучая песнь: «Бей! Бей! Бей!» Ох,
как он жаждал случая подраться, до чего недоставало ему драки с тех самых пор,
как он попал в Дрохеду! Драться! Он ведь не знал иного способа излить боль и
гнев — и когда валил противника с ног, ему слышалось, могучий голос твердит уже
иную песню: «Убей! Убей! Убей!"
Потом против него выставили настоящего чемпиона-легковеса,
которому велено было держать Фрэнка на расстоянии и выяснить, так ли он хорош в
дальнем бою, как в ближнем. У Джимми Шармена заблестели глаза. Он всегда был
начеку — не сыщется ли новый чемпион, и на таких вот представлениях в глухих
городках уже открыл несколько «звезд». Легковес выполнял что велено, и ему
приходилось туго, хоть руки у него были длиннее, а Фрэнк, одержимый одним
неистовым желанием — свалить, одолеть, прикончить, — видел одно: враг
неуловим, все приплясывает, все ускользает — и преследовал его неотступно. И из
каждого захвата и из града ударов извлекал все новые уроки, ибо принадлежал к
той странной породе людей, что даже в порыве страшнейшей ярости способны
думать. И он продержался весь раунд, как ни жестоко отделали его опытные кулаки
чемпиона; глаз у него заплыл, бровь и губа рассечены. Но он выиграл двадцать
фунтов — и уважение всех зрителей.
Улучив минуту, Мэгги вывернулась из рук отца Ральфа и
кинулась вон из балагана, он не успел ее удержать. Вышел следом и увидел, что
ее стошнило и она пытается вытереть крохотным носовым платком забрызганные
башмаки. Он молча подал ей свой платок, погладил огненную головку, которая
вздрагивала от рыданий. В балагане его и самого мутило, но увы, сан не позволял
давать себе волю на людях.
