Да, бывают и скудные годы, и нередко. Доходы от шерсти в
хорошие годы откладывались впрок, чтобы пережить годы плохие, ибо никто не
может предсказать, будет ли дождь. Но вот выпало уже несколько добрых лет
кряду, а в Джилли почти не на что тратить деньги. О, если уж ты очутился на
плодородных черноземных равнинах Великого Северо-Запада, нет для тебя лучшей
земли. Они не тосковали по прежней своей родине и не совершали туда
паломничества; что сделала для них Англия, кроме как унижала и преследовала за
их верования? Австралия же и сама страна католическая, здесь они равные среди
равных. И Великий Северо-Запад стал для них новой родиной.
И притом нынче за все платит Мэри Карсон. Уж она-то может
себе это позволить. По слухам, у нее денег хватило бы, чтобы купить и продать
даже английского короля. Ее капиталы вложены в сталь, в серебро, цинк и свинец,
в медь и золото и еще в десятки всяких копей, рудников и предприятий, почти все
в такие, на которых в прямом и переносном смысле делают деньги. Дрохеда уже
давно отнюдь не главный источник ее доходов; теперь это всего лишь выгодная
забава.
Ни за обедом, ни после отец Ральф не заговаривал с Мэгги;
весь вечер он старательно ее избегал. Обиженная, она все время искала его
глазами. Он ощущал на себе ее взгляд, и ему очень хотелось подойти и объяснить,
что ее да и его доброму имени только повредит, если он станет уделять ей больше
внимания, чем, к примеру, мисс Кармайкл, мисс Гордон или мисс О'Мара. Так же
как Мэгги, он не танцевал и, так же как Мэгги, притягивал множество взглядов;
бесспорно, они двое превзошли красотой всех присутствующих.
Отец Ральф как бы раздвоился — одна половина его существа
возмущалась видом Мэгги в этот вечер, ему неприятны были и эта короткая стрижка,
и прелестное платье, и элегантные шелковые туфельки того же цвета «пепла розы»
на высоченных двухдюймовых каблуках; она и так стала выше ростом, и фигурка ее
теперь — сама женственность. А другая половина его души преисполнилась
гордости: его Мэгги затмила всех девушек в зале. У мисс Кармайкл точеные
аристократические черты лица, но ей не хватает необычайного сияния этих
золотисто-рыжих волос; у мисс Кинг чудесные белокурые косы, но не такое гибкое
тело; у мисс Маккейл фигура изумительная, но физиономия точно у лошади, которая
тянется через забор за яблоком. И однако, острей всего он ощущал разочарование
— ну почему, почему нельзя повернуть время вспять! Ему вовсе не нужна взрослая
Мэгги, ему нужна девчурка, с которой можно обращаться как с нежно любимым
ребенком. На лице Пэдди он подметил словно бы отражение своих мыслей и слабо
улыбнулся. Каким блаженством было бы хоть раз в жизни не скрывать того, что
чувствуешь! Но привычная выучка и благоразумие въелись ему в плоть и кровь.
А вечер продолжался, и все непринужденней становились танцы,
пили уже не шампанское и виски, а ром и пиво, и празднество теперь больше
напоминало обыкновенную веселую вечеринку на простой ферме после стрижки овец.
Сюда бы хоть одного овчара да работницу с фермы — и к двум часам ночи уже никто
не отличил бы этот прием от обычного в джиленбоунской округе гулянья,
развлечения вполне демократичного, открытого для всех.
Пэдди и Фиа все еще помогали хозяйничать, но Боб с Джеком и
Мэгги ровно в полночь ушли. Родители этого не заметили, им было весело: их дети
не умели танцевать, но они-то умели — и танцевали вовсю, больше друг с другом;
зоркому глазу отца Ральфа они вдруг показались на диво подходящей парой — быть
может, как раз потому, что им так редко случалось дать себе волю и порадоваться
друг на друга. Отец Ральф не помнил, чтобы ему хоть раз пришлось видеть их
одних и тут же не вертелся бы кто-нибудь из детей, — а ведь это нелегко в
больших семьях, подумалось ему, родителям никогда не удается побыть наедине,
разве что в спальне, а тогда, пожалуй, им уже не до разговоров, это можно
понять. Что весел и жизнерадостен Пэдди — не диво, он всегда такой, но вот Фиа
нынче вечером просто блистательна, и когда Пэдди приличия ради учтиво
приглашает на танец супругу какого-нибудь овцевода, у нее отбоя нет от
кавалеров; между тем женщины куда моложе уныло сидят вдоль стен огромной залы,
и никто не стремится с ними танцевать.
Впрочем, отец Ральф лишь урывками наблюдал за
Клири-родителями. После ухода Мэгги он словно на десять лет помолодел, необычайно
оживился и совсем ошеломил девиц Хоуптон, Маккейл, Гордон и О'Мара, станцевав —
и превосходно — с мисс Кармайкл «блэк ботом». Но после этого он прошелся в
танце по очереди с каждой свободной девушкой в зале, даже с некрасивой
бедняжкой мисс Пью — к этому времени гости чувствовали себя уже совсем
непринужденно, исполнились благодушия и никто ничуть не осудил святого отца.
Напротив, все вслух восхищались его неутомимой добротой. Никто не мог бы
сказать, что его дочери не довелось потанцевать с преподобным де Брикассаром.
Разумеется, не будь это прием в частном доме, он не позволил бы себе
развлекаться танцами, но как приятно видеть, что такой обаятельный человек в
кои веки может и повеселиться.
В три часа ночи Мэри Карсон поднялась на ноги и зевнула.
— Нет, праздник продолжается, — сказала
она. — Если я устала (а я и правда устала), я могу пойти и лечь и сейчас
так и сделаю. Но еды и питья хватает, оркестр для того и нанят, чтобы играть,
пока у кого-то еще есть желание танцевать, а если немножко шумно, я только
скорее усну. Отец Ральф, не поможете ли мне подняться наверх?
Выйдя из залы, она, однако, не повернула к великолепной
лестнице, ведущей на второй этаж, а, тяжело опираясь на руку священника,
направилась к своей гостиной. Дверь была заперта; Мэри дала спутнику ключ,
подождала, пока он отпер, и первая вошла в комнату.
— Прекрасный вечер, Мэри, — сказал он.
— Последний для меня.
— Не говорите так, дорогая.
— Отчего же? Мне надоело жить, Ральф, с меня
хватит. — Недобрые глаза ее смотрели насмешливо. — Вы что, не верите?
Вот уже семьдесят лет с лишком я делаю только то, что хочу, и тогда, когда
хочу, и если смерть воображает, будто в ее воле назначить мой последний час,
она сильно ошибается. Я умру, когда сама захочу, и это никакое не самоубийство.
Наша воля к жизни — вот что нас здесь держит, Ральф; а если всерьез хочешь с
этим покончить, ничего нет проще. Мне надоело, и я хочу с этим покончить.
Только и всего.
Ему тоже надоело — не то чтобы жить, надоела маска вечной
сдержанности, безжалостный климат Австралии и то, что нет друзей, нет людей
душевно близких, и сам себе он надоел. В гостиной был полумрак, его почти не
рассеивала высокая керосиновая лампа под абажуром бесценного рубинового стекла,
и от прозрачных алых теней в упрямом лице Мэри Карсон проступало нечто совсем
уже дьявольское. У отца Ральфа побаливали ноги и спина, давным-давно он так
много не танцевал, хоть и гордился тем, что следит за новейшими причудами моды.
Ему уже тридцать пять, он приходский священник в глубокой провинции, а много ли
это в иерархии католической церкви? Карьера его не успела начаться — и уже
кончена. Ох уж эти мечты юности! У него не хватило стойкости в час испытания.
Но никогда он не повторит такой ошибки. Никогда, ни за что…
