Вечер танцев в Джилли был тринадцатым, на который Люк повез
Мэгги за тринадцать недель. Как он разузнавал, где они состоятся, и как
умудрялся добыть иные приглашения, Мэгги по своей наивности не догадывалась, но
аккуратно каждую субботу он просил у Боба ключи от «роллс-ройса» и вез ее иной
раз за полтораста миль.
Этот вечер был холодный, Мэгги стояла у ограды, глядя на
сумрачные под безлунным небом дали, и чувствовала, как похрустывает под ногами
схваченная морозцем земля. Надвигалась зима. Люк взял ее одной рукой за плечи,
притянул к себе.
— Вы замерзли, — сказал он. — Сейчас я отвезу
вас домой.
— Нет, ничего, теперь мне теплее, — чуть
задохнувшись, ответила Мэгги.
И ощутила в нем какую-то перемену, что-то новое в руке,
которая легко, равнодушно придерживала ее за плечи. Но так приятно было
прислониться к его боку, ощущать тепло, идущее от его тела, скроенного
по-другому, чем ее тело. Даже сквозь толстый шерстяной джемпер она чувствовала
— его ладонь принялась ласково, осторожно и словно испытующе неширокими кругами
поглаживать ей спину. Скажи она в эту минуту, что замерзла, он бы тотчас
перестал; промолчи она, он бы понял это как молчаливое поощрение. Она была
молода, ей так хотелось по-настоящему изведать, что такое любовь! Вот он,
единственный привлекательный для нее мужчина, кроме отца Ральфа, почему же не
попробовать и его поцелуи? Только пусть они будут другие! Пусть не напомнят
поцелуев отца Ральфа!
Люк счел молчание знаком согласия, взял Мэгги свободной
рукой за плечо, повернул лицом к себе, наклонил голову. Так вот как на самом
деле чувствуешь чужие губы? Они давят на твои, только и всего! А как полагается
показать, что тебе это приятно? Мэгги слегка шевельнула губами и тотчас об этом
пожалела. Люк сильней надавил на них своими, раскрыл рот, зубами и языком
раздвинул ее губы, она ощутила во рту его язык. Отвратительно. Почему чувство
было совсем иное, когда ее целовал Ральф? Тогда поцелуи ничуть не казались
мокрыми и даже противными, тогда у нее вовсе не было никаких мыслей, она
открывалась ему навстречу, словно шкатулка с секретом, когда умелая рука нажала
потайную пружинку… Да что же он делает? Почему все ее тело встрепенулось и
льнет к нему, хотя умом она отчаянно хочет вырваться?
Люк нащупал у нее на боку чувствительное местечко и уже не
отнимал руки, стараясь ее растормошить; до сих пор она отвечала не слишком
восторженно. Он прервал поцелуй и прижался губами к ее шее под ухом. Это ей,
видно, понравилось больше, она ахнула, обхватила его обеими руками, но когда
губы его скользнули ниже, а рука попыталась стянуть платье с плеча, Мэгги резко
оттолкнула его и отступила на шаг.
— Довольно, Люк!
В ней поднялось разочарование, почти отвращение. Люк
прекрасно это понял; он отвел ее к машине и с жадностью закурил. Он считал себя
неотразимым любовником, еще ни одна девчонка на него не обижалась… но те ведь
были не из благородных, как Мэгги. Даже Дот Макферсон, наследница Бингелли,
хоть и куда богаче, сама была неотесанная, не обучалась в сиднейских шикарных
пансионах, никакой такой чепухи за ней не водилось. Несмотря на свою
наружность, Люк по части сексуального опыта недалеко ушел от простого работника
с фермы, понимал в этой технике только то, что нравилось ему самому, и ничего
не смыслил в теории. Многочисленные его возлюбленные охотно уверяли, что им с
ним хорошо и прекрасно, но тем самым ему оставалось верить им на слово, а слово
не всегда было искренним. С таким красивым и трудолюбивым парнем, как Люк
О'Нил, любая девушка сходится в надежде выйти за него замуж — и, понятно, будет
врать напропалую, лишь бы ему угодить. А для мужчины самое приятное — слышать,
что он лучше всех. Люк и не подозревал, сколько мужчин, кроме него, попадались
на эту удочку.
Все еще вспоминая старушку Дот, которая покорилась и вышла
за соседа, после того как отец неделю продержал ее под замком в сарае для
стрижки наедине с облепленной мухами дохлой овцой, Люк мысленно только пожал
плечами. Мэгги — твердый орешек, нелегко будет ее одолеть и опасно напугать или
вызвать у нее отвращение. Что ж, игры и забавы придется отложить, только и
всего. Будем за ней ухаживать, как ей того хочется, побольше цветов и любезностей,
поменьше воли рукам.
Долгие минуты длилось неловкое молчание, потом Мэгги со
вздохом откинулась на спинку сиденья.
— Извините, Люк.
— И вы меня извините. Я не хотел вас обидеть.
— Нет-нет, я совсем не обиделась! Просто, наверно, я не
привыкла… Я не обиделась, а испугалась.
— Мэгенн! — Он снял одну руку с баранки и накрыл
ею стиснутые руки Мэгги. — Послушайте, не надо огорчаться. Просто вы еще
почти девочка, а я малость поторопился. Не будем про это вспоминать.
— Не будем, — согласилась Мэгги.
— А он разве вас не целовал? — с любопытством
спросил Люк.
— Кто?
Не страх ли послышался в ее голосе? Но чего ей бояться?
— Ну, вы же говорили, что были один раз влюблены, вот я
и думал, вы уже знаете, что к чему. Извините меня, Мэгенн. Мне надо бы
понимать, в таком семействе, ясное дело, по-другому быть не могло, вы, верно,
просто по-девчоночьи влюбились в какого-нибудь дядю, а он про это и не
догадывался.
Да, да, да! Пускай он так и думает!
— Вы совершенно правы, Люк, я тогда просто
по-девчоночьи влюбилась.
У порога Люк снова привлек ее к себе и поцеловал долгим,
ласковым поцелуем в сомкнутые губы, ничего больше. Она, в общем, не ответила,
но ей явно было приятно, и Люк пошел к себе в домик для гостей несколько
успокоенный — еще не все потеряно.
Мэгги дотащилась до постели и долго лежала, глядя в потолок,
на расплывчатый круг света от лампы. Что ж, одно теперь ясно: поцелуи Люка
нисколько не похожи на поцелуи Ральфа. Раза два в ней вспыхивала искорка
пугающего волнения — когда он поглаживал ей бок и когда целовал шею.
Бессмысленно сравнивать его и Ральфа, да, пожалуй, больше и не хочется. Ральфа
лучше забыть, он все равно не может стать ей мужем. А Люк может.
Когда Люк второй раз поцеловал Мэгги, она вела себя совсем
иначе. Они чудесно повеселились на танцах в Радней Ханиш, самом дальнем из всех
мест, какие отвел Боб для их увеселительных прогулок, — в этот вечер все
складывалось на редкость удачно с первой минуты. Люк был в ударе, едва они
выехали из дому, принялся острить так, что Мэгги хохотала до упаду, и все время
оставался необыкновенно нежным и предупредительным. А мисс Кармайкл так
старалась его переманить! Ни Аластер Маккуин, ни Инек Дэвис не решались им
навязываться, а вот она не постеснялась, начала без зазрения совести кокетничать
с Люком, и ему пришлось приличия ради пригласить ее на танец. То был вечер
церемонных городских танцев, как на балу, и Люк чинно кружил мисс Кармайкл в
медлительном вальсе. Но едва музыка смолкла, он тотчас вернулся к Мэгги и молча
возвел глаза к потолку с таким видом, что у нее не осталось ни малейшего
сомнения: эта Кармайкл до смерти ему надоела. И Мэгги посмотрела на него с
нежностью — она невзлюбила мисс Кармайкл еще с того дня, когда сия особа
пыталась испортить ей удовольствие от праздника в Джилли. И хорошо помнила, как
отец Ральф когда-то, не обращая внимания на эту важную барышню, перенес
десятилетнюю девочку через лужу; и вот сегодня Люк показал себя таким же
рыцарем. Браво, Люк, ты великолепен!
