— Мужа известили? — спросил он, взбежав на крыльцо
в сопровождении акушерки.
— Послали телеграмму. Мэгги в моей комнате; я подумала,
там вам будет просторнее.
И Энн заковыляла за приезжими в спальню. Мэгги лежала на
кровати, смотрела широко раскрытыми глазами, но ничем не показывала, что ей
больно, лишь изредка судорожно стискивала руки и корчилась. Она повернула
голову, улыбнулась Энн — ив этих широко раскрытых глазах Энн увидела безмерный
испуг.
— Я рада, что не попала в Кэрнс, — сказала
Мэгги. — Моя мама никогда не ложилась для этого в больницу, а папа как-то
сказал, что из-за Хэла она ужасно намучилась. Но она осталась жива, и я тоже не
умру. В семье Клири женщины живучие.
Несколько часов спустя доктор Смит вышел на веранду к Энн.
— У бедняжки очень затяжные и тяжелые роды. Первый
ребенок почти всегда трудно дается, а у этого еще и положение не правильное, и
она только мучается, а дело не движется. Будь она в больнице, мы бы сделали
кесарево сечение, а здесь об этом и думать нечего. Она должна разродиться сама.
— Она в сознании?
— Да, в полном сознании. Храбрая малютка, не кричит, не
жалуется. Самым лучшим женщинам приходится тяжелей всех, вот что я вам скажу.
Она все спрашивает, приехал ли уже Ральф, пришлось что-то сочинить, я ей
сказал, что дорогу размыло. Мне казалось, ее мужа зовут Люк?
— Да.
— Хм-м! Ну, может быть, потому ей и понадобился Ральф,
кто он там ни есть. От этого Люка, видно, радости мало?
— Он негодяй.
Энн оперлась обеими руками на перила веранды, наклонилась. С
дороги, ведущей из Данглоу, свернуло такси, вот оно поднимается в гору, к
Химмельхоху. Зоркие глаза Энн издалека различили темные волосы пассажира на
заднем сиденье, и у нее вырвался возглас радости и облегчения.
— Просто глазам не верю, но кажется, Люк все-таки
вспомнил, что у него есть жена!
— Я лучше пойду к ней, а вы с ним сами справляйтесь,
Энн. Я ей пока ничего не скажу, вдруг вы обознались. А если это он, прежде чем
огорошить, дайте ему чашку чая. Пускай сперва подкрепится.
Такси остановилось; к удивлению Энн, шофер вышел и сам
распахнул дверцу перед пассажиром. У Джо Кастильоне, водителя единственного в
Данни такси, такая любезность была не в обычае.
— Приехали, ваше преосвященство, — сказал он и
низко поклонился.
Из машины вышел человек в длинной развевающейся черной
сутане, перепоясанной лиловым шелком, повернулся — и на миг ошеломленной Энн
почудилось, что Люк О'Нил разыгрывает с нею какую-то непостижимую шутку. Потом
она увидела, что это совсем другой человек, по крайней мере, лет на десять
старше Люка. «Господи, — подумала она, пока он, высокий, стройный,
поднимался к ней, шагая через две ступеньки, — в жизни не видела такого
красавца! Архиепископ, не больше и не меньше! Что понадобилось католическому
архиепископу от нас с Людвигом, старых лютеран?"
— Миссис Мюллер? — спросил он с улыбкой, глядя на
нее сверху вниз синими глазами; взгляд был добрый, но какой-то отрешенный,
словно этот человек против воли слишком много видел на своем веку и
давным-давно умудрился заглушить в себе способность что-либо чувствовать.
— Да, я Энн Мюллер.
— Я архиепископ Ральф де Брикассар, легат его
святейшества папы в Австралии. Насколько я знаю, у вас живет жена Люка О'Нила?
— Да, сэр.
Ральф? Ральф?! Так это и есть Ральф?!
— Я ее старинный друг. Скажите, нельзя ли мне ее
повидать?
— Видите ли, архиепископ… — нет, так не говорят, к
архиепископу надо обращаться «ваше преосвященство», как Джо Кастильоне, —
я уверена, при обычных обстоятельствах Мэгги была бы очень рада вас видеть, но
сейчас она рожает, и роды очень тяжелые.
И тут Энн увидела, что этот человек не сумел до конца
подавить в себе способность чувствовать, а лишь силою рассудка загнал ее в
самый дальний угол сознания, точно забитого пса. Глаза у него были синие-синие,
Энн совсем потонула в них, а на дне увидела такое… и с недоумением спросила себя:
что Мэгги для этого архиепископа и что он для Мэгги?
— Я знал, знал, что с нею что-то случилось! Давно это
чувствовал, а в последнее время тревожился до безумия. Я должен был приехать,
убедиться своими глазами. Пожалуйста, позвольте мне повидать ее! Хотя бы
потому, что я священник.
Энн вовсе и не думала ему отказывать.
— Идемте, ваше преосвященство. Сюда, пожалуйста. И она
медленно заковыляла, опираясь на костыли, а мысли обгоняли одна другую: чисто
ли в доме, прибрано ли? Вытерла ли я сегодня пыль? Не забыли мы выкинуть
протухшую баранью ногу, вдруг ею все пропахло? Надо ж было такому важному гостю
явиться в самое неподходящее время! Людвиг, увалень несчастный, хоть бы ты слез
наконец с трактора и пришел домой! За тобой сто лет назад послано!
Гость прошел мимо доктора Смита и акушерки, словно их тут и
не было, опустился на колени у постели, взял больную за руку.
— Мэгги!
Через силу она всплыла из страшного сна, куда погрузилась,
точно в омут, уже ко всему равнодушная, и увидела совсем близко любимое лицо, густые
черные волосы, в которых теперь двумя белыми крыльями светилась седина, и
тонкое аристократическое лицо, в котором чуть больше стало морщин и — что,
казалось бы, невозможно — еще больше терпенья, и синие глаза заглянули ей в
глаза с бесконечной любовью и нежностью. Как могла она вообразить, будто Люк на
него похож? Другого такого нет на свете и не будет, а она предала свое чувство
к нему. Люк — отражение в темном стекле, а Ральф ослепителен, точно солнце, и,
точно солнце, недостижим. Какое счастье видеть его!
— Помоги мне, Ральф, — сказала она. Он пылко
поцеловал ее руку, потом прижал к своей щеке.
— Я всегда готов тебе помочь, моя Мэгги, ты же знаешь.
— Помолись за меня и за маленького. Только ты можешь
нас спасти. Ты ближе нас к Богу. Мы никому не нужны, мы никогда никому не были
нужны, даже тебе.
— А где Люк?
— Не знаю, мне все равно.
Мэгги закрыла глаза, голова ее метнулась на подушке —
вправо, влево, но пальцы все так же крепко, не отпуская, сжимали его руку.
Доктор Смит коснулся его плеча.
— Теперь вам лучше уйти отсюда, ваше преосвященство.
— Если ее жизнь будет в опасности, вы меня позовете?
— Непременно.
С плантации наконец примчался Людвиг, вне себя от тревоги:
кругом ни души, а в спальню он войти не смел. Наконец на веранду вышли Энн с
архиепископом.
