А через три часа после смерти Дрейка Джордж Дорн, лежа на кровати в номере отеля «Тюдор», держал возле уха телефонную трубку и слушал длинные гудки по набранному им номеру. Неожиданно на другом конце провода сняли трубку и молодой женский голос сказал:
– Алло.
– Я бы хотел поговорить с инспектором Гудманом, – сказал Джордж.
Короткая пауза, затем голос произнес:
– Будьте добры, кто его спрашивает?
– Меня зовут Джордж Дорн, но, скорее всего, мое имя ни о чем инспектору не скажет. И все же будьте любезны пригласить его к телефону и скажите ему, что у меня есть для него информация по делу Джозефа Малика.
Воцарилось напряженное молчание, словно женщине на другом конце провода хотелось громко кричать, и она перестала дышать. Наконец она сказала:
– Мой муж сейчас на службе, но я с радостью передам ему любое ваше сообщение.
– Забавно, – сказал Джордж. – Мне сказали, что дежурство инспектора Гудмана длится с полудня до девяти вечера.
– Думаю, вас не касается, где находится мой муж, – неожиданно сорвалось с языка женщины.
Джордж был поражен. Ребекка Гудман боялась и не знала, где ее муж: он понял это по каким-то неуловимым интонациям ее последних слов. «Я должен быть тактичнее к людям», – подумал он.
– Он хотя бы дает о себе знать? – осторожно спросил он.
Ему стало жаль миссис Гудман, которая, если задуматься, была женой легавого. Если бы всего несколько лет назад Джордж прочитал в газете, что мужа этой женщины случайно застрелил агрессивно настроенный революционер, он бы, пожалуй, сказал: «Так ему и надо». Любой из тогдашних приятелей Джорджа вполне мог бы убить инспектора Гудмана. Был даже такой момент, когда и сам Джордж мог это сделать. Как-то в декабре один парень из компании Джорджа позвонил молодой вдове полицейского, только что убитого чернокожими, обозвал ее сукой и женой легавого и сказал, что ее муж виновен в преступлениях против народа. А убившие его войдут в историю как герои. Джордж тогда одобрил эту вербальную акцию, сочтя ее хорошим способом изживания в себе буржуазной сентиментальности. Во всех газетах писали, что у троих детей этого полицейского в этом году не будет Рождества; читая этот вздор, Джордж плевался.
Но сейчас ему передалась душевная боль этой женщины. Он ощущал ее даже по телефону – боль неопределенности, которую она испытывала, зная, что муж пропал, но не ведая, жив он или мертв. Хотя, скорее всего, он не мертв; иначе зачем тогда Хагбард велел Джорджу войти с ним в контакт?
– Я… я не знаю, что вы имеете в виду, – сказала она.
Джордж понял, что ее сейчас прорвет. Через минуту она выплеснет на него все свои страхи. Но, господи, ведь он действительно не знал, где находится Гудман.
– Послушайте, – резко сказал он, пытаясь противостоять захлестнувшему его потоку эмоций, – если вдруг вам удастся связаться с инспектором Гудманом, скажите ему: если он хочет больше узнать о баварских иллюминатах, пусть позвонит Джорджу Дорну в отель «Тюдор». Говорю по буквам: Д-О-Р-Н, отель «Тюдор». Вы все поняли?
– Иллюминаты! Погодите, э… мистер Дорн, все, что вы хотите сказать, вы можете сказать мне. Я ему передам.
– Не могу, миссис Гудман. Ладно, спасибо. И до свидания.
– Подождите. Не вешайте трубку!
– Я не смогу вам помочь, миссис Гудман. И к тому же я не знаю, где он.
Джордж со вздохом опустил трубку на рычаг. У него были холодные и влажные руки. Что ж, придется сказать Хагбарду, что с инспектором Гудманом связаться не удалось. Зато он кое-что узнал: Сол Гудман, который вел расследование по факту исчезновения Малика, сам исчез, а слова «баварские иллюминаты» что-то значат для его жены. Джордж пересек маленькую комнату гостиничного номера и включил телевизор. Шли дневные новости. Он вернулся к кровати, лег и закурил. Он по-прежнему ощущал себя вымотанным после ночной сексуальной схватки с Тарантеллой Серпентайн.
Диктор программы новостей говорил: «Генеральный прокурор заявил, что сегодня в шесть часов вечера он выскажет свое мнение о странной серии убийств в гангстерском стиле, которые утром произошли в очень отдаленных друг от друга уголках Америки. Потери убитыми составляют двадцать семь человек, хотя чиновники на местах отказываются говорить, существует ли между всеми этими, или хотя бы некоторыми, смертями какая-то связь. Застрелены сенатор Эдвард Коук Бейкон; два высокопоставленных офицера полиции из Лос-Анджелеса; мэр городка под названием Мэд-Дог (штат Техас); организатор боксерских боев из Нью-Йорка; бостонский фармацевт; детройтский гончар; чикагский коммунист; три лидера хиппи из штата Нью-Мексико; владелец ресторана в Нью-Орлеане; парикмахер из Йорба-Линды (штат Калифорния); производитель колбасных изделий из Шебойгана (штат Висконсин). В пятнадцати разных точках страны прогремели взрывы, убившие еще тринадцать человек. Шесть человек из разных городов исчезли, причем есть свидетели того, как четверых из них ночью заталкивали в машины. Сегодня генеральный прокурор назвал это „разгулом террора, устроенного лидерами организованной преступности“ и подчеркнул, что, хотя мотивы этих разрозненных убийств неясны, в них явно просматривается гангстерский почерк. Однако новый директор ФБР Джордж Уоллес, отдавший приказ своим агентам по всей стране взяться за это дело, распространил письменное заявление, в котором, в частности, говорится – я цитирую: „И вновь Генеральный прокурор загоняет не того зверя, лишний раз доказывая, что обеспечением правопорядка должны заниматься опытные профессионалы. У нас есть основания считать, что эти убийства совершены негро-коммунистами, которыми руководят из Пекина“, конец цитаты. Тем временем канцелярия Вице-президента распространила официальный документ, в котором приносит извинение Антидиффамационной лиге итало-американцев за оговорку Вице-президента о „мафиозных подтирках“, а Лига отозвала своих пикетчиков от Белого дома. Напоминаю, Генеральный прокурор выступит с телевизионным обращением к нации сегодня в шесть часов вечера».
Неожиданно в бесстрастных глазах диктора появился ура-патриотический блеск, а в голосе – сварливость: «Некоторые диссидентствующие элементы продолжают жаловаться, что у народа нет возможности участвовать в принятии правительственных решений. При этом в такие, как сейчас, времена, когда всей нации предоставляется возможность услышать слова Генерального прокурора, рейтинги телепрограмм падают. Так давайте же сделаем все от нас зависящее, чтобы сегодня вечером поднять рейтинги, и пусть весь мир знает, что мы по-прежнему живем в демократическом обществе!»
– Да пошел ты! – заорал Джордж перед экраном. Он еще не видел таких отвратных дикторов в теленовостях. Должно быть, это совсем новое веяние, последнее, так сказать, усовершенствование, введенное уже после того, как он отправился в Мэд-Дог. Возможно, отголосок кризиса вокруг Фернандо-По. Джордж помнил, что сразу после кровопролитных демонстраций у здания ООН по поводу Фернандо-По в этом самом отеле Джо Малик впервые заговорил с ним о Мэд-Доге. Сейчас Джо исчез, точно так же, как те люди, которых, как понял Джордж, прикончил Синдикат в знак доброй воли, приняв в подарок от Хагбарда статуи. Так же, как инспектор Сол Гудман, который, возможно, упал в ту же кроличью нору, что и Джо.
