– Он не анархист, – сказал министр внутренних дел. – Он отпетый фашист.
– Он реалист, – сказал Президент, ясно мыслящий, решительный, быстро соображающий и явно одуревший до состояния, граничащего с шизофренией, в результате приема трех традиционных транквилизаторов, повышенной дозы амфетаминов и горсти маленьких «таблеток счастья» под названием демерол. – Немедленно начинаем реализовывать его план.
Так были похоронены те жалкие полуистлевшие останки Билля о правах, которые еще сохранились в четвертое десятилетие холодной войны, – похоронены временно, как считали все присутствовавшие. В тот день, завершающийся Вальпургиевой ночью, доктор Филиарисус, которого Древние Видящие Иллюминаты Баварии знали под именем Гракха Груада, завершил проект, начатый в канун дня Сретения, когда доктору Мочениго навеяли первый сон про антракс-лепра-пи. Естественно, иллюминаты, которым эти дни были известны под другими, намного более древними названиями, считали, что Билль о правах похоронен навсегда.
(За два часа до беседы доктора Филиарисуса с Президентом четверо из пяти Первоиллюминатов мира встретились на старом кладбище в Инголыитадте; пятый присоединиться к ним не мог. Они сошлись во мнении, что все идет по плану, но одна опасность сохраняется: никто в ордене, включая самых сильных экстрасенсоров, не смог найти Кармела. Опираясь на надгробную плиту (на которой Адам Вейсгаупт некогда совершал настолько необычные ритуалы, что порожденная ими психическая вибрация затронула многие впечатлительные души Европы, приведя к созданию таких своеобразных литературных произведений, как «Монах» Льюиса, «Мелъмот» Метьюрина, «Замок Отранто» Уолпола, «Франкенштейн» мистера Шелли и «Сто двадцать дней Содома» де Сада), старейший из четырех сказал:
– Все может провалиться, если какой-нибудь личел найдет сутенера еще до того, как он успеет заразить пару городов.
Личелами (сокращение от «лишь человеки»
[25]
) они называли потомков тех, кто не был частью изначального Неразрывного Круга.
– Почему ни один из наших ультра сенситивов не может его найти? – поинтересовался другой. – У него совсем нет эго, нет души?
– У него есть вибрация, но она не совсем человеческая. Каждый раз, когда нам кажется, что мы его засекли, мы обычно имеем дело с банковским хранилищем или сейфом какого-нибудь миллионера-параноика, – ответил старейший.
– Растет число американцев, с которыми у нас возникает та же проблема, – мрачно прокомментировал третий. – Мы слишком хорошо поработали с этой нацией. Они настолько сильно зациклены на этих кусках бумаги, что все остальные психические импульсы просто не считываются.
В беседу вступила четвертая.
– Сейчас нет основания для беспокойства, братья мои. План фактически реализован, и отсутствие у этого человека обычных качеств личела сослужит нам добрую службу, когда мы все же его найдем. Нет эго – нет и сопротивления. Мы сможем управлять им, как нам заблагорассудится. Звезды выстроились, Тот, Чье Имя Неназываемо, с нетерпением ждет, и теперь мы должны быть бесстрашными!
Она говорила с энтузиазмом.
Остальные кивнули.
– Heute die Welt, Morgens das SonnensystemP
[26]
– с горячностью выкрикнул старейший.
– Heute die Welt, – повторили за ним все, – Morgens das Sonnen-system!)
Но двумя днями раньше, когда подводная лодка «Лейф Эриксон» покинула воды Атлантики и вошла в подземное Валусийское море, что под Европой, Джордж Дорн слушал совершенно иной хор. Мэвис ему объяснила, что это еженедельная дискордианская Agape Ludens, или Праздник Любовной Игры. Кают-компания была празднично украшена порнографическими и психоделическими плакатами, мистическими рисунками христиан, буддистов и американских индейцев, воздушными шариками и леденцами, свисавшими на ярких цветных нитях с потолка, вдохновенными портретами дискор-дианских святых (в том числе Нортона I, Сигизмундо Малатесты, Гийома Аквитанского, Чжуан Чжоу, судьи Роя Бина, различных еще менее известных исторических фигур, а также горилл и дельфинов), букетами цветов, гроздьями желудей и тыкв, а также неизбежными золотыми яблоками, пятиугольниками и изображениями осминогов. Главным блюдом был показавшийся Джорджу самым вкусным в его жизни аляскинский краб «Ньюберг», слегка приправленный Панамской красной травкой. По столам передавали подносы с сушеными фруктами, сырами и канапе с невиданной икрой («Один Хагбард знает, где водятся эти осетры», – пояснила Мэвис), а в качестве основного напитка предлагалась смесь японского чая му из семнадцати трав и пейотного чая индейцев меномени. Пока все объедались, хохотали и медленно, но верно забалдевали, Хагбард – явно довольный, что они с БАРДАКом «решили проблему в Лас-Вегасе», – оживленно проводил религиозную церемонию, составлявшую часть Agape Ludens.
– Раб-а-дуб-дуб, – пел он. – Слава Эриде!
– Раб-а-дуб-дуб, – вторил оживленный хор команды. – Слава Эриде!
– Сья-дасти, – выводил Хагбард. – Все, что я говорю вам, истинно.
– Сья-дасти, – повторяла команда. – Слава Эриде! Джордж огляделся; в зале присутствовали представители трех или пяти рас (в зависимости от того, какой школе антропологии доверять) и около полусотни национальностей, но царившее чувство братства и сестринства позволяло подняться над всеми различиями и ощутить радость всеобщей гармонии.
– Съя-давак-тавья, – пел сейчас Хагбард. – Все, что я говорю вам, ложно.
– Съя-давак-тавья, – присоединился к хору Джордж. – Слава Эриде!
– Сья-дасти-сья-насти, – напевал Хагбард. – Все, что я говорю вам, бессмысленно.
– Сья-дасти-сья-насти, – соглашались все, некоторые с насмешкой. – Слава Эриде!
«Если бы тогда в баптистской церкви в Натли проводились такие богослужения, – подумал Джордж, – я никогда бы не заявил маме в девять лет, что религия – это сплошное мошенничество, и у нас не было бы той ужасной ссоры».
– Сья-дасти-сья-насти-сья-давак-тавьяска, – распевал Хагбард. – Все, что я говорю вам, истинно, ложно и бессмысленно.
– Сья-дасти-сья-насти-съя-давак-тавъяска, – отвечал хор. -Слава Эриде!
– Раб-а-дуб-дуб, – завершил Хагбард. – У кого-нибудь есть новое песнопение?
– Да здравствует краб «Ньюберг»! – выкрикнул голос с русским акцентом.
Лозунг мгновенно стал хитом.
– Да здравствует краб «Ньюберг»! – подхватили все.
– Да здравствуют эти охренительно обалденные красные розы! – внес свою лепту голос с оксфордским выговором.
– Да здравствуют эти охренительно обалденные красные розы! – согласились все.
Встала мисс Мао.
– Папа Римский – главная причина протестантизма, – тихо пропела она.
