Наконец дверь его кабинета распахнулась, и вышла – кто бы вы думали? – Атланта Хоуп с каким-то ошалевшим и даже несколько безумным взором. Дрейк положил руку ей на плечо и патетически произнес: «Да приблизит ваша работа тот день, когда Америка вернется к чистоте». Она на нетвердых ногах прошла мимо меня, словно в оцепенении, а мне предложили войти. Дрейк жестом пригласил меня сесть на мягкий стул и буравил взглядом, пока что-то там у него в голове не щелкнуло.
– Еще один Книгге в нашем полку, – внезапно расхохотался он. – Последний раз, когда я вас видел, вы были Пинкертоном.
Как не восхититься такой памятью? С момента нашей встречи на банкете Совета по международным отношениям прошел уже год, и в тот вечер я старался ничем не привлекать к себе его внимание.
– Я не только агент ФБР, но и член Ордена, – сказал я, опуская некоторые подробности.
– И это еще не всё, – спокойно произнес он, сидя за столом размером с хорошую детскую площадку. – Но на этой неделе у меня достаточно хлопот помимо того, сколько партий вы одновременно разыгрываете. Так что там за сообщение?
– Это сообщение передано мне и Орденом, и ЦРУ, – сказал я. – Вот оно: Тайваньские партии героина не будут поставлены в срок. Лаосские опиумные поля временно захвачены правительством. Не верьте заявлениям Пентагона о том, что наши войска полностью контролируют ситуацию в Лаосе. Ответ не обязателен.
Я начал подниматься со стула.
– Подождите, черт побери, – сказал Дрейк, нахмурившись. -Это намного важнее, чем вы думаете. – Он задумался, и я прямо-таки физически ощутил, как его ум работает, словно двигатель нахолостом ходу. Это впечатляло, доложу я вам. – Какой ранг у вас в Ордене? – наконец спросил он.
– Иллюминат-прелат, – скромно признался я.
– Негусто. Но у вас больше практического опыта по части шпионажа, чем у большинства высокопоставленных членов. Вы справитесь. – Старый хищник расслабился, приняв окончательное решение. – Что вам известно о Культе Черной Матери? – спросил он.
– Самая воинственная и самая секретная группа в стране, выступающая под лозунгом «Власть черным», – осторожно сказал я. – Они держатся в тени, избегая публичности, потому что их стратегическая цель даже не революция, а внезапный государственный переворот. Еще минуту назад я полагал, что ни один белый человек не знает об их существовании, кроме тех из нас, кто служит в ФБР. Бюро никогда не сообщало о них другим государственным органам, поскольку, к нашему стыду, ни одному информатору не удалось там долго продержаться. Но все они умирали естественной смертью, и это самое странное!
– Никто в Ордене никогда не рассказывал вам правду? – требовательно спросил Дрейк.
– Нет, – с любопытством ответил я. – Я считал правдой то, что сейчас вам рассказывал.
– Винифред уж чересчур скрытен, – сказал Дрейк. – Культ Черной Матери полностью контролируется Орденом. По нашему поручению Культ проводит мониторинг положения дел в гетто. Сейчас они предсказывают, что к концу лета в Гарлеме, на западной окраине Чикаго и в Детройте вспыхнут такие же восстания, как в шестидесятые годы. Во всех этих областях нужно как минимум на восемнадцать, а желательно, на двадцать или даже двадцать пять процентов повысить количество наркозависимых людей, иначе уровень разрушений превысит те масштабы, которые мы готовы выдержать. Но Культ не сможет это обеспечить, если ему и дальше будут сокращать поставки наркотиков. Либо гетто будут завалены героином, либо к августу там начнется настоящий ад.
До меня дошло, что он употребил термин «мониторинг» в его строго кибернетическом значении.
– Есть лишь одна альтернатива, – продолжал Дрейк. – Черныйрынок. Одна очень ловкая и прекрасно организованная группа уже давно пытается разрушить героиновую монополию ЦРУ и Синдиката. Культу Черной Матери придется наладить с ними прямой контакт. Я не хочу, чтобы в этом участвовал Орден – это очень осложнит ситуацию, особенно если учесть, что впоследствии нам придется вообще уничтожить эту группу.
Дело кончилось тем, что я оказался на Сто десятой улице в Гарлеме. Ощущая себя очень белым и безобразно пулепробиваемым, я вошел в ресторан «Дразнящаяся обезьяна». Под стрелами враждебных взглядов прошел прямо к сидевшей за кассовым аппаратом женщине с кожей кофейного цвета и сказал:
– Я насчет надгробных плит.
Она просверлила меня взглядом и пробормотала:
– Наверх, за мужской уборной, дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен». Стучать пять раз. – Она злобно усмехнулась. -И если ты подстава, то поцелуй на прощание себя в белую задницу, браток.
Я поднялся по лестнице, нашел нужную дверь, постучал пять раз, и из-за двери выглянул глаз на черном как смоль лице, который уставился на меня с холодным безразличием.
– Белый, – сказал он.
– Человек, – ответил я.
– Коренной, – отозвался он.
– Уроженец, – закончил я.
Он снял цепочку и дверь полностью открылась. Я так никогда и не выяснил, откуда они взяли идею этого пароля – скорее всего, у Ку-Клукс-Клана
[69]
. Хотя в комнате было темно от густого марихуанового дыма, я увидел, что она вполне прилично обставлена и большую ее часть занимает огромная статуя Кали, Черной Матери; мне вспомнились жуткие ритуалы из фильма «Ганга Дин» и крики «Убей во имя Кали!». В комнате, помимо открывшего мне человека, было еще четверо мужчин, которые пускали по кругу два косяка: один посолонь, а второй – противосолонь.
– Откуда ты? – спросил голос из темноты.
– ДВИБ
[70]
, – осторожно ответил я. – И я должен говорить с Ха-саном ибн Саббахом Иксом.
– Уже говоришь, – сказал самый высокий и самый черный тип из этой шайки, передавая мне косяк.
Я сделал быструю глубокую затяжку – и, о Боже, это было приятно! Я наполовину пристрастился к марихуане еще со времен Похода на Пентагон 1967 года, когда часть пути я прошел непосредственно за Норманом Мейлером, а потом присоединился к каким-то хиппи, которые сидели на ступеньках, покуривая ЕЕ. Я говорю, что пристрастился наполовину, поскольку две из моих личностей, будучи лояльными государственными служащими, верят, что старые правительственные публикации, клеймящие марихуану как наркотик, наверняка правдивы: иначе зачем же было правительству их публиковать? К счастью, две другие мои личности знают, что марихуана не вызывает привыкания, и поэтому я не испытываю никаких проблем, когда не курю ее подолгу.
Я начал было обрисовывать ситуацию Хасану ибн Саббаху Иксу, но тут ко мне пришел другой косяк, противосолонный, и я снова сделал затяжку.
– Так можно и заторчать, – игриво заметил я.
– Ага, – согласился размякший черный голос из темноты. Короче, к тому времени, как я объяснил суть проблемы Хасану, я был такой обкуренный, что легко согласился с его мнением, что белый человек справится с этим лучше черного, и дал себя завербовать дальше. На самом деле мне было даже любопытно иметь дело с этой группой героиновых пиратов. Хасан аккуратно записал адрес.
