В тот вечер Джо оставался в своём кабинете до девяти вечера. Ему, как обычно, не хватило дня, чтобы передать в набор материал для его редакторской колонки и для колонки писем. Джо полагал, что только он мог поддерживать эти две рубрики на должном уровне, и потому не передоверял их ни Питеру, ни кому-либо другому из сотрудников.
Для начала он перепечатал на машинке письма читателей, по ходу сократив их и подредактировав для вящей остроты. Затем по мере необходимости написал краткие «ответы редакции». А потом, отложив в сторону заметки для собственной редакционной статьи, которую он планировал в этот августовский выпуск, написал страстное обращение к читателям, возлагая на каждого из них персональную ответственность за недопущение бактериологической войны. Даже если Картрайт всё наврал, ему удалось подкрепить старое убеждение Джо: конец роду человеческому, скорее всего, положит бактериологическое оружие, а не ядерное. Слишком уж просто развязать эту войну. Джо представил, как Хагбард со своей подводной лодки впрыскивает в море культуру смертоносной чумы, и содрогнулся.
Портфель с тяжёлой рукописью Картрайта, которую Джо решил взять домой, оттягивал руку. Джо стоял в вестибюле здания, где находилась его редакция, и уныло рассматривал в витрине зоомагазина огромные аквариумы с тропическими рыбками. В одном из аквариумов красовалась фарфоровая модель тонущего пиратского корабля. Она заставила Джо вновь вспомнить о Хагбарде Челине. Доверяет ли он Хагбарду? Можно ли всерьёз верить, что Хагбард страдает психозом капитана Немо и способен, поразмыслив над пробирками и склянками с культурами бактерий, решительным нажатием волосатого пальца на кнопку отправить торпеду с бактериями антракс-тау в чернильные воды Атлантики? Тогда, как сказал Картрайт, человечество погибнет в течение одной недели. Трудно поверить, что Картрайт лжёт: слишком уж много он знает.
Вернувшись домой, Джо поставил свою любимую запись из коллекции Музея национальной истории, «Язык и музыка волков», и зажёг косяк. Ему нравилось под кайфом слушать волков и пытаться понять их язык. Затем он вытащил из портфеля рукопись Картрайта и взглянул на её титульный лист. Там не было ни слова об энергии сознания, зато говорилось о том, что показалось Джо гораздо более занимательным:
КАК ДРЕВНИЙ БАВАРСКИЙ ЗАГОВОР СПЛАНИРОВАЛ И ОСУЩЕСТВИЛ УБИЙСТВА МАЛЬКОЛЬМА ИКСА, ДЖОНА Ф. КЕННЕДИ, МАРТИНА ЛЮТЕРА КИНГА, ДЖОРДЖА ЛИНКОЛЬНА РОКУЭЛЛА, РОБЕРТА КЕННЕДИ, РИЧАРДА М. НИКСОНА, ДЖОРДЖА УОЛЛЕСА, ДЖЕЙН ФОНДЫ, ГАБРИЭЛЯ КОНРАДА И ХЭНКА БРАММЕРА
— Ну всё, — выдохнул Джо, — тут-то мне и конец.
— Вполне приличный трип, — сказал Хагбард Челине. — Ты настоящий герой, — ответила мисс Портинари. — Обслужил Гарри Койна просто по-царски. Возможно, когда у него хватит духу встретиться со мной, он сделает то же самое.
— С ним проще, чем с самим собой, — устало произнёс Хагбард. — Моя вина намного глубже, потому что я больше знаю. Проработать его вину было куда легче, чем мою.
— Но теперь всё позади? Твоя шёрстка больше не поднимается дыбом?
— Я знаю, кто я и почему я здесь. Аденин, цитозин, гуанин, тимин.
— Как ты вообще умудрился это забыть? Хагбард усмехнулся.
— Забыть легко. Ты это знаешь. Она улыбнулась в ответ.
— Будь благословен, капитан.
— Будь благословенна, — сказал он.
Вернувшись в каюту, он по-прежнему чувствовал себя подавленным. Видение Саморожденного и змея, пожирающего собственный хвост, разрушило роль и образ. Эмоциональная энергия снова толкала его в «тёмную ночь души». Решение личной проблемы не спасало Демонстрацию и не помогало справиться с надвигающейся катастрофой. Но оно напомнило ему, что конец есть начало и лишь смирение бесконечно, тем самым освободив его и позволив начать всё заново. Повернуть Колесо Таро…
Он понял, что все ещё немного бредит. Это было легко исправить: бредил Гарри Койн, а он уже не был Гарри Койном.
Вспомнив, кто он такой и почему он здесь, Хагбард открыл дверь своей каюты. В кресле, под изображением осьминога, сидел Джо Малик и хладнокровно взирал на него.
— Кто убил Джона Кеннеди? — спокойно спросил Джо. — На этот раз мне нужен прямой ответ, Эйч-Си
[6]
. Хагбард опустился в другое кресло, едва заметно улыбаясь.
— Дошло наконец-то, а? Несколько лет назад я велел Джону, чтобы он, когда встретится с тобой, особо подчеркнул: тебе не следует верить никому с инициалами Эйч-Си. Но ты не обратил внимания на его предупреждение и умудрился мне поверить.
— Я обратил внимание. Но мне казалось дикостью воспринимать это всерьёз.
— Джона Кеннеди убил человек по имени Гарольд Канвера, который живёт в Чикаго на Фуллертон-авеню близ ресторана «Рассадник», где ты впервые обсуждал с Саймоном его нумерологические теории. В конце пятидесятых Диллинджер на некоторое время снова вернулся в эти места, потому что ему хотелось тряхнуть стариной и сходить в кинотеатр «Биограф», а Канвера, вполне нормальный, заурядный и довольно скучный тип, был хозяином снимаемой им квартиры. Затем в 1963 году в Далласе Джон увидел, как он всадил пулю в голову президента ещё до того, как успели выстрелить Освальд, Гарри Койн и мафия. — Хагбард умолк, раскуривая сигару. — Впоследствии мы исследовали Канверу, как учёные исследовали бы первую инопланетную форму жизни. Можешь представить, как дотошно мы его изучали. В то время он совершенно не занимался политикой, и это повергло нас в глубокое изумление. Оказалось, что ещё в начале пятидесятых Канвера вложил большие деньги в некую корпорацию «Блю Скай», строившую аппараты для посадки на планеты с малой гравитацией. Потом из-за враждебного отношения Эйзенхауэра к космической программе курс акций «Блю Скай» упал ниже некуда, и Канвера распродал свои акции с колоссальными убытками. Затем появился Кеннеди и заявил, что США намерены отправить человека на Луну. Акции, которые Канвера распродал по дешёвке, внезапно стали стоить миллионы, и парня просто «заклинило». Безнаказанно убив Кеннеди, он вообще стал полным психом. Сначала Канвера ударился в спиритуализм, а позже вступил в ряды «Белых героев, противостоящих красному экстремизму» — это одна из самых параноидных антииллюминатских групп — и даже возглавлял телефонную службу, пропагандирующую деятельность БГПКЭ
[7]
.
— И никто ничего не заподозрил? — спросил Джо. — Канвера по-прежнему живёт в Чикаго, занимается своими делами и ходит по улицам, как обычный гражданин?
— Не совсем так. Несколько лет назад его застрелили. Из-за тебя.
— Из-за меня?
— Он был одним из первых объектов испытания АУМа. Затем он совершил ошибку, обрюхатив дочь одного чикагского политика. Судя по всему, АУМ сделал его восприимчивым к свободомыслию.
WE'RE GONNA ROCK ROCK ROCK TILL BROAD DAYLIGHT
