Джойс молча налил себе кофе. В его левой руке красноватым огоньком тлела сигарета, о которой он, по-видимому, забыл. От Лох-Несс в Цюрих, прямо ко мне. Все мои детские страхи: воют и размахивают вилами демоны, похожие на бабуинов, кричат объятые пламенем люди. Древний зороастрийский кошмар, от которого Запад тщетно старается пробудиться.
— И как же умерли те трое, о которых вы постоянно вспоминаете? — спросил Джойс. — Готов спорить, им оторвало головы какое-нибудь ужасное чудище вроде тех, которыми изобилуют готические романы Уолпола?
Хотя сэр Джон привык вести себя учтиво и всегда считал, что нужно соглашаться с хозяином дома, каким бы невоспитанным и дерзким он ни был, ему пришлось приложить немало усилий, чтобы не ответить какой-нибудь резкостью. Овладев собой, он сказал:
— Все они были доведены до самоубийства.
— И тоже с помощью масок и карнавальных нарядов? — воскликнул Джойс с неприкрытой иронией. Схватив со стены маску, он поднес ее к своему лицу и угрожающе склонился над столом.
— С помощью вот таких театральных штук? — саркастически переспросил он из-за маски с провинциальным ирландским акцентом.
— Причиной их самоубийства послужила книга, — сказал сэр Джон, — книга настолько чудовищная, что ей нет места в этом мире. Одного лишь взгляда на нее хватило этим людям, чтобы сойти с ума от ужаса и убить себя. По-видимому, они прочитали в ней что-то очень страшное, что-то такое, после чего жизнь стала для них совершенно невыносимой.
Эйнштейн воззрился на юного англичанина с неподдельным изумлением.
— И вы лично участвовали во всем этом? — спросил он. — Это не сказка, не история, рассказанная с чужих слов?
— Все, о чем я рассказываю, так же реально, как вот эта чашка с кофе, это блюдце, этот стол, — твердо заявил Бэбкок, по очереди энергично ткнув пальцем во все перечисленное. В его глазах был настоящий страх.
Джойс и Эйнштейн молча обменялись многозначительными взглядами.
— Сейчас я вам кое-что покажу, — сказал Бэбкок и открыл свой чемодан. — Это заметка из инвернесской «Экспресс-джорнэл», — пояснил он, выкладывая на стол газетную вырезку. Джойс и Эйнштейн заинтересованно склонились над ней.
СЕРИЯ САМОУБИЙСТВ
Лохнесские ужасы
Полиция сбита с толку
Дочитав заметку, Эйнштейн поднял голову и внимательно посмотрел на сэра Джона.
— Пожалуйста, расскажите нам обо всем, что с вами произошло, — попросил он, набивая свою трубку.
Джойс кивнул и привычно свернулся в кресле. За его спиной фён сотрясал оконное стекло, словно гоблин, который старается прорваться в дом.
VIII
В ночь после встречи с Джорджем Сесилом Джоунзом сэру Джону опять приснилась Башня Погибели. В этот раз она предстала перед ним в виде хорошо укрепленного замка с алыми стенами, хозяином которого был великан-людоед по имени сэр Талис.
— Ты должен войти, не будучи посеянным, — сказал Судья Всякий, — ибо блеющие руны алеют.
Король Эдуард III, одетый в деловой костюм Джорджа Сесила Джоунза, бродил по таинственной комнате, что-то бормоча о бессилии честности.
— Непосудный и непоследственный, — пробубнила гигантская сова.
— Здесь похоронен Сол, — сказал Дядюшка Бентли. — Поговори с ним, поухай.
Сэр Джон понял, что очутился в храме царя Соломона, о котором не раз читал в масонских книгах.
— Тор напророчил, сэр Талис родился, — прорычал Лев.
— Это всего лишь чрезмерное сгущение росы и тумана, — просвистел Орел.
— Гром и молния! — заорал Сэр Н. Е. Всемогущий. — Да будет проклят тот, кто меня проклял!
Сэр Джон забрел в какую-то пещеру, полную скелетов, и обнаружил на стене загадочную надпись:
НЕ ВМЕШИВАЙТЕСЬ В ДЕЛА КОЛДУНОВ,
ИНАЧЕ ОНИ ОТСЫРЕВАЮТ И ПЛОХО ЗАГОРАЮТСЯ.
— Сед Страшнорогий, — монотонно говорил Ангел, — разорвал его на зерна и бросил туда, где не светит солнце. Но он забыл про влагу росы, и зерна быстро превратились в Единорога, Железного Дровосека и мышь с семью хвостами.
— Они, — произнес Джоунз, указывая на белеющие в полутьме кости, — рискнули оправиться в путь без Пентакля Храбрости. Как вы сочетаете, сэр Джон, могли они выжать?
Не успел сэр Джон ответить на этот странный вопрос, как они уже оказались в подвале Брутанского Музея, где гордо возвышались тройка, пятерка и восьмерка, огромные яйцеклетки плевались ножницами, а Карл Маркс читал вслух какую-то книгу, которая при ближайшем рассмотрении оказалась тайной историей масонства. «Соломон был странным парнем и любил запираться в чулане, чтобы спокойно поесть медку. Однажды Господь сказал ему: Соломон, а получи-ка ты! И Соломон получил, и в глубинах своего храма породил Нести, а Нести породила Хирана, а Хиран породил Финнегана, а Финнеган породил Геромана, а Героман породил сэра Талиса, а сэр Талис породил Бешеный Апельсин, а Бешеный Апельсин породил Способную Машину». Дальше шло что-то неразборчивое, похожее на нецензурную брань. Сэр Джон решил, что пора просыпаться.
— Не слишком ли все это сложно для начала? — спросил он, прислушиваясь к своему голосу и щурясь на ярком утреннем солнце.
Сев в кровати, он понял, что еще не совсем проснулся или говорит сам с собой. «Мы созданы из вещества того же, что наши сны», — произнес его или чей-то еще голос. Шекспир, «Буря». Великие и часто цитируемые строки, но в чем их истинный смысл? В чем смысл «Бури» вообще? Если Просперо — это, как утверждают литературоведы, сам Шекспир, то почему он маг, а не поэт? Почему он дружит с феями, эльфами, чудовищем Калибаном и всей оккультной братией?
И что делает в «Короле Лире» строка «Наехал на Черную Башню Роланд», ведь она не имеет ничего общего с сюжетом? Был ли Шекспир членом Незримой Коллегии?
Сэр Джон позавтракал плотнее, чем обычно, и предпринял длительную прогулку, стараясь вернуть уверенность в твердости материи и реальности земли, неба и деревьев.
Он не боялся быть романтиком, но не имел ни малейшего желания оказаться дураком.
Вернувшись домой, он первым делом раскрыл свежую «Таймс». В ней он с ужасом прочел, что убит Столыпин, российский премьер-министр. Это убийство продолжило серию отвратительных преступлений, которые вызвали всеобщую панику на рубеже столетий и заставили людей говорить о том, что грядет всемирная анархия. Сэр Джон попытался было вспомнить, что он чувствовал, когда умерли его родители, но нашел лишь тупую боль в той части своей души, где раньше была память о них. «Если и есть на свете высшая мудрость и высшее знание, — подумал он, — то человечество в них очень нуждается. Ибо для обычной мудрости и обычного знания человеческая жизнь — не более, чем бессмысленная и грубая шутка. „Отрубите им головы! Отрубите им головы!“ — тараторит Бог без передышки, как Королева из „Алисы в стране чудес“. Неужели Он обрывает нам крылья просто забавы ради?»
