Вернувшись в свою комнату, я закрылась на защелку.
После этого дня я чувствовала себя опустошенной. Погрузившись в тяжелую дремоту, я увидела все так, словно была там:
«Воинственный клич ножом прорезал плотную мглу и отдался эхом в гнусном подвале, отражаясь от больших каменных блоков. Туман, проникавший сюда сквозь зарешеченные оконца, смешивался с дымом от раскаленных углей, в которых нагревались докрасна металлические стержни, а также от факелов, освещавших этот ад. Брат Роджер неплохо перенес первый час пыток, но уже начинал сдавать. Когда эхо боевого клича замолкло, продолжились унизительные стенания.
Меня трясло. Прикрытый рваной набедренной повязкой, я не знал, вызвал ли эту дрожь страх или холодный туман, пронизывающий меня до костей. Болело все тело. Привязанный к кобыле
[7]
, скованный по рукам и ногам, я чувствовал, что при следующем повороте гайки меня разорвет. Но я должен был терпеть и продолжал молиться: «Иисусе Христе, Боже милостивый, помоги мне в мой смертный час, помоги брату Роджеру, помоги моим братьям вынести пытки, не сдаться и не оговорить себя».
Послышался голос инквизитора, допрашивавшего моего товарища:
— Признайся, что поклонялся негодному псу! Что плевал на крест! Что развратничал со своими братьями.
— Нет, это не так, — тихо прошептал брат Роджер. Потом наступила тишина. В страшном смятении я ожидал очередного крика, и он тут же прозвучал.
Монах-доминиканец, который допрашивал меня, на мгновение замолчал, наверное для того, чтобы понаблюдать за пытками, которым подвергался мой брат, но вскоре вернулся к тем же вопросам:
— Отступился ли ты от Христа?
— Нет.
— Преклонялся ли перед этой нечистой собакой?
Я открыл глаза и увидел сквозь слезы потолок, так затянутый туманом и дымом, что за ними едва виднелись стропила. Я видел грубые черты лица инквизитора. На нем был капюшон — знак принадлежности к доминиканскому ордену.
— Признайся, и я освобожу тебя.
— Нет, это неправда, — отвечал я.
— Прижгите его железом, — приказал палач.
И вскоре я почувствовал, как мою кожу на животе, натянувшуюся как на барабане, жжет раскаленное железо. Мой крик наполнил помещение».
Я поняла, что сижу в кровати. Ощущение боли было настолько реальным, что в ту ночь я воспринимала сновидения как короткие мгновения ужаса.
ГЛАВА 24
— «Сердце разрывалось от жалости, когда приходилось ударами меча отбрасывать христиан, женщин, детей и стариков, оставляя их на растерзание кровожадным неверным и зная, что они в этом хаосе нигде не найдут убежища, — читал Луис, повторяя последние фразы, прочитанные вчера до того, как я прервала это чтение. — Там умер Великий магистр тамплиеров Гильермо Бижу. Он скончался от ран, полученных при защите стены, когда неверные ворвались в город, неся с собой кровь и огонь».
Солнце уже не освещало квартиру Луиса, скрывшись за горой Кольсерола. Наступила вторая половина дня, и мы снова собрались втроем, чтобы продолжить чтение рукописи Арнау д'Эстопиньи. Утром Ориоль был занят в университете, и, несмотря на мое нетерпение и страх из-за кровавого ночного кошмара, я решила подождать Ориоля. Луис признался, что не выдержал ожидания, и в наше отсутствие прочитал документ несколько раз. Теперь он читал для нас. Все мы сидели на одинаковых диванных подушках, на красивом персидском ковре, и пили кофе.
— «Мы держались еще десять дней, хотя как сарацины, так и мы знали, что, несмотря на Трех-четырехметровую толщину стен, крепость скоро падет, — продолжал Луис. — Действия мусульман замедлит только перемещение их самых больших осадных орудий. В последний день нам было нужно посадить на шлюпки и перевезти на галеру небольшую группу оставшихся у нас арбалетчиков. В тот момент основная угроза исходила не от неверных, а от тех, кто нашел в крепости убежище и, поддавшись панике, во что бы то ни стало хотел сесть на корабли. Они платили любую цену, предлагали все свои пожитки. Иные на этой беде сделали себе состояние. Говорят, так поступил бывший в то время членом ордена тамплиеров Роджер де Флор. Покинув орден, дабы избежать наказания, он стал капитаном-наемником, виновником бед как мусульман, так и правоверных и накопил огромные богатства благодаря тому, что командовал в те дни галерой. Он довел беженцев до полного обнищания.
Когда наш корабль, переполненный ранеными, стонавшими при каждом ударе волны о борт, удалялся в направлении Кипра, сквозь облако дыма и пыли можно было видеть, как над руинами Сан-Хуана развевался исламский флаг. Меня охватила глубокая скорбь. Не только из-за утраты последнего мощного оплота на Святой земле. Я предчувствовал, что скоро наступит конец существованию ордена бедных рыцарей Христа, ордена тамплиеров.
Среди раненых находились два молодых и горячих брата, рыцари Химено де Ленда и Рамон Сагвардия. Сагвардия был рядом с Великим магистром Гильермо Бижу, когда того смертельно ранили. Он попытался помочь ему, и тот, уже агонизируя, вручил Рамону свое рубиновое кольцо. Рыцарю удалось чудесным образом избежать смерти. Тяжело раненный, он сам добрался до ворот окруженной стеной крепости тамплиеров, которая находилась внутри Сан-Хуан-де-Арсе. Это произошло в самый разгар атаки неверных. Рамон чуть не погиб в толпе людей, находившихся в нескольких метрах от входа. Во время возвращения в Барселону я познакомился с обоими».
«Именно Сагвардия, — подумала я, — и был тем человеком из моего сна, у которого находилось кольцо».
— «По возвращении к берегам Каталонии „Санта-Колома“ снова занялась своими обычными делами, связанными с охраной судов, — читал Луис. — Несколько лет спустя король Хайме II и магистр нашей провинции Беренгер де Кардона договорились об обмене больших владений тамплиеров у города Валенсии. Дед короля Хайме I пожаловал их нам за помощь в завоевании королевства. Владения тамплиеров меняли на город Пеньискола с крепостью, портом, несколькими замками в предместьях, лесами и обширными полями. Незадолго до этого меня произвели в сержанты, и именно тогда наш магистр соблаговолил поручить мне командование легким грузовым гребным судном, курсировавшим между Барселоной, Валенсией и Майоркой.
Это было не то, чего мне хотелось, но я приложил все усилия для выполнения возложенной на меня задачи, как того требовал данный мною обет. При этом я обращался к моим начальникам и друзьям Ленда и Сагвардия и убеждал их, что мои личные качества больше подходят для войны, чем для перевозки грузов.
Несколько лет спустя меня назначили командиром галеры, имевшей двадцать шесть мест для гребцов и одну мачту. Господь ниспослал мне победы в нескольких столкновениях, и я захватил множество вражеских кораблей. Казалось, все идет хорошо, но брат Химено де Ленда был озабочен. Однажды он сказал мне, что некий Эскиус де Флориан, бывший командор ордена тамплиеров, уволенный с должности за нечестивость, обратился к нашему королю Хайме II со страшными обвинениями в наш адрес. Монарх предложил ему большое вознаграждение, если он соберет необходимые доказательства. Эскиус сделать эта не смог, и король забыл об этом эпизоде.
