Уезжая с острова, Сквамбо пообещал:
— Я еще вернусь, сын мой.
Бэтманы
1691 год
Всю ночь с востока Ирландии мчались гонцы, стремившиеся как можно быстрее преодолеть пятьдесят лье, отделявшие их от Дублина. Время от времени они останавливались, чтобы утолить жажду, но не спешивались, настолько срочное сообщение они везли:
— Вчера около деревушки Огрим последняя армия ирландцев вступила в бой с англичанами.
— Она победила?
— Нет.
— Потерпела поражение?
— Да что ты мне толкуешь о поражении! Она была разбита в пух и прах, и теперь мы все потеряли…
Гонцы, которым удавалось добраться до Дублина, сразу же устремлялись в таверну «Старый Норруа», последний оплот католиков столицы.
Один из очевидцев разгрома прибыл в удручающем состоянии. Молодой человек был весь в крови и с ног до головы забрызган грязью. Его обмыли и перевязали, после чего он смог говорить. Молодой человек сорвал с себя нагрудник, и все увидели, что он был не солдатом, как они думали, а дьяконом.
Он принялся рассказывать о том кровавом дне, 12 июля.
— А ведь все началось как нельзя лучше, — заметил он. — Новый генерал нашей армии, французский маркиз де Сен-Рют, избрал местом будущего сражения теснину между болотами и торфяниками, над которой возвышается длинный хребет высотой метров в шестьдесят. Вчера английские войска под командованием генерала Гинкела подошли к нам, еще не осознавая, что их ждет. Из-за густого тумана ничего не было видно и в двадцати шагах. Тридцать тысяч солдат-протестантов вслепую приближались к двадцати тысячам солдат-католиков в полнейшей тишине. В первых атаках мы одерживали верх. Кровь отступавших англичан скапливалась в низине и смешивалась со стоячей водой. Наши солдаты пинали поверженных протестантов сапогами и топили их в болотах. Их засасывало в трясину под чудовищный грохот канонады. В тот момент нам казалось, что мы победили. Гинкел уже готов был сдаться, но удача дерзко улыбнулась ему. Внезапно канонада наших пушек стихла. Все оцепенели от ужаса. Поставленные нам новые английские боеприпасы не соответствовали калибру наших артиллерийских орудий! Сен-Рют, видя, что наши артиллеристы растерялись, бросился к ним на помощь, уверенный, что наступила решающая минута. Скача во весь опор, он кричал: «Это наш день!» Буквально через минуту вражеским ядром ему оторвало голову. Соотношение сил изменилось.
В таверне «Старый Норруа» стояла гробовая тишина. Три десятка католиков, находившихся в зале, слушали дьякона, испытывая невероятные душевные муки.
— Бог свидетель, — продолжал дьякон, — что только ночь спасла то, что осталось от пехоты маркиза Сен-Рюта. Англичане бросили поверх уже погребенных тел более сорока тысяч наших солдат на съедение бродячим собакам и воронам. Тем, кто остался в живых, удалось окопаться в местечке Лимерик. Но о победе нечего и заикаться. Они вскоре сложат оружие. Англичане ликуют. Мы потерпели поражение…
Дьякон перекрестился.
— В настоящее время Бог на стороне протестантов.
Во время его рассказа зазвонил колокол собора Святого Патрика. Вскоре раздался звон колоколов и других церквей. Протестанты Дублина праздновали победу над сторонниками Папы. Были слышны выстрелы из мушкетов и бой барабанов.
Разгром при Огриме поставил крест на годах борьбы ирландцев против захвата их земель соседями англичанами, годах вооруженного сопротивления и духовной борьбы — ирландцы отказывались обратиться в протестантскую веру оккупантов.
В «Старом Норруа» среди католиков, которых рассказ дьякона заставил содрогнуться от ужаса, были Гарри и Лили Бэтманы.
Ему было шестнадцать лет, ей — девятнадцать. Молодые люди, накануне тайно обвенчанные по католическому обряду, сидели за столом в углу. Перед ними стояла непочатая бутылка вина. Потрясенные, растерянные, они держались за руки.
Из-за одного из столов встал человек. Это был епископ Уайт Оглеторп, прелат, обвенчавший Гарри и Лили. Ризу священнослужителя он сменил на одежду лодочника.
Уайту Оглеторпу было сорок пять лет. Его волосы уже тронула седина, под глазами были темные круги, что говорило о крайней усталости. Хотя Оглеторп родился в семье англичан, он был воплощением совести католической Ирландии. Великий борец за правое дело ирландцев, преследуемый протестантскими парламентариями, он был во Франции другом Боссюэ, в Англии — доверенным лицом Стюартов, оставшихся верными Папе, в Америке — наперсником Уильяма Пенна.
— На рейде Рингсенда, — сказал он, — стоит корабль «Бюсантор». Его экипаж состоит из наших людей. Сегодня в полдень он отплывает в Нант. Во что бы то ни стало постарайтесь попасть на него!
Перед тем как уйти, католики целовали прелату руку.
— Снимите с себя кресты, — продолжал Оглеторп, — спрячьте образа Пресвятой Девы и святых. Ничто не должно указывать на вашу принадлежность к Римской католической церкви!
На улице все громче звучали радостные крики.
Больше всего католики Ирландии боялись повторения Варфоломеевской ночи, но Варфоломеевской ночи наоборот, когда протестанты, жаждущие реванша, станут врываться в дома католиков и убивать их, как некогда в Париже католики безжалостно предавали смерти протестантов. Разгром армии Сен-Рюта мог побудить протестантов Дублина совершить непоправимое на, так сказать, законных основаниях.
Дверь распахнулась. В таверну вбежал мальчишка одиннадцати лет, сын ткача, приверженца папства. Он крикнул:
— Англичане вооружаются факелами! Они говорят, что сожгут «Старый Норруа» дотла!
Возникла всеобщая паника, и лишь Гарри и Лили Бэтманы, по-прежнему сидевшие за столом, казалось, сохраняли спокойствие. Они были так молоды, что походили скорее на брата и сестру, чем на супружескую пару. Не зная, что делать, они чуть не плакали от страха.
Епископ подошел к ним:
— Если вас ничто не удерживает в Дублине, побыстрее отправляйтесь в деревушку Дандол, что на юге Белфаста. Это надежный католический бастион, о котором еще не известно английским оккупантам. Там вы окажетесь в безопасности, под защитой наших братьев во Христе.
— А вы, монсеньор? — отважился спросить Гарри. — Куда вы пойдете?
— Я отправляюсь во Францию. Каким бы слабым ни был изгнанный король Яков II, он — наш единственный союзник. Необходимо подбодрить его.
Зал постепенно пустел. Все уходили через потайной ход. А в это время в дверь таверны летели камни. В окно Оглеторп увидел какого-то фата в митре, увешанной набитыми соломой крысами, пародировавшими атрибуты Папы. В угрожающем свете факелов к таверне подходили трое мужчин.
— Уходите! — приказал епископ Бэтманам.
Гарри и Лили похватали свои незамысловатые пожитки и выбежали наружу через заднюю дверь «Старого Норруа». Они следовали по пятам за прелатом по улицам Дублина.
