— Никто другой не сумеет лучше покачать нам Флит и продемонстрировать беззакония, творящиеся в тюрьме, — сказал Оглеторп. — Эти молодые люди родились здесь.
Потом он представил Филиппа:
— Сирота отважной Шеннон.
Законники, важно выглядевшие в своих богатых одеждах и напудренных париках, по очереди подходили к четырнадцатилетнему мальчику и выражали ему свои соболезнования, сожалея, что протесты его матери не сразу вызвали у них беспокойство. Все они знали о Петиции 1723 года.
Филипп равнодушно смотрел на них. Когда мальчику задавали вопросы, вместо него отвечала Ребекка. Джеймс Оглеторп позволил Филиппу покинуть Флит, хотя на нем продолжал висеть долг в двенадцать тысяч фунтов. Клеменс Муир перевел на сына долг матери, чтобы «выродок» Муир никогда больше его не беспокоил.
Филипп и Ребекка повели членов комитета в дом Убогих. Парламентарии увидели подвалы, карцеры, длинные узкие коридоры, переполненные зловонные комнаты, клетушку родителей Ребекки, в которой несчастный Конрад Стэндиш по-прежнему сидел на стуле.
Не менее тягостное впечатление произвел на парламентариев и Господский дом: бювет, часовня, смрадное подземелье, разрисованная комната еврея Манассии, бильярдная, где они обнаружили умиравшего человека.
Филипп показал закуток, в глубине которого находилась дыра. Именно через нее и совершали «побеги» заключенные при пособничестве управляющего.
Затем настала очередь цистерны.
Филипп отказался идти в застенок, где в течение пяти лет томилась его мать. Парламентарии спустились вниз.
Они печально смотрели на углубления, выдолбленные в стене Робертом Кастеллом, насечки, служившие своеобразным календарем, рисунки Шеннон, напоминающие о ее прошлом, начиная с выступления во дворце на Родерик-Парк и заканчивая Драйбургом, рисунки, которые они не могли расшифровать…
Цистерна не пустовала. Чтобы быть уверенным, что новый заключенный не последует примеру Кастелла и не будет общаться с внешним миром, Бэмбридж велел заковать ему руки и ноги, что крайне возмутило Оглеторпа. Он напомнил управляющему, что заковывать заключенных разрешалось только в уголовных тюрьмах. Ярость Оглеторпа еще больше усилилась, когда он узнал имя несчастного: сэр Вильям Рич. Дворянин!
Парламентарии приказали управляющему немедленно расковать заключенного и запретили ему и впредь применять этот метод пыток.
Сэр Арчибальд Грант привел с собой художника Вильяма Хогарта, чтобы тот запечатлел ужасные открытия, сделанные во Флит. Наблюдательный Хогарт прекрасно передал песью голову и презрительный взгляд Томаса Бэмбриджа, стоявшего перед Оглеторпом и членами комитета в то воскресенье двадцать седьмого февраля 1729 года.
Допрос Бэмбриджа состоялся в комнате, расположенной над привратницкой. На нем присутствовали сэр Вильям Рич и португалец Якоб Мендес Солас, тоже испытавший на себе, каково это — быть закованным. Оглеторп расспросил Бэмбриджа о капитане Джоне Макфадрисе, разорившемся богатом торговце, которого управляющий заставил находиться на открытом воздухе в любую непогоду, днем и ночью, привязав несчастного к дереву. Он напомнил управляющему о Джоне Холдере, старом торговце испанского происхождения, умершем из-за жестокого обращения с ним.
— Что касается этого последнего случая, то вы совершили не только убийство, но и кражу, запретив его сыну и адвокатам войти во Флит, чтобы забрать имущество, перешедшее сыну по наследству. Имущество, которое мы нашли у вас!
Оглеторп не забыл и о несчастном Томасе Хогге, который, отбыв наказание во Флит, пришел сюда, чтобы пожертвовать несколько фунтов своим товарищам по несчастью. Бэмбридж незаконно приказал его запереть в камеру, чтобы отобрать все деньги, которые тот, как он полагал, заработал после обретения свободы.
Бэмбридж неизменно отвечал, что он только налагал санкции, предписанные в случае неповиновения должника или неуплаты за проживание. По его мнению, именно так обстояло дело с Макфадрисом, Холдером и Хоггом.
Уверенность Бэмбриджа в своей правоте обескураживала. В конце концов Филипп спросил себя, кто же сумеет внушить страх этому человеку?
Перечислив подозрительные случаи бегства Бойса, Килкерри, Тейльюра и Бута, Оглеторп обвинил Бэмбриджа в том, что тот намеренно запер Роберта Кастелла и Шеннон Глэсби в комнату, зараженную оспой.
— Это ложь, — ответил Бэмбридж. — Им просто не повезло, вот и все. Многие свидетели из тюремных границ готовы выступить в суде в мою защиту. С меня снимут это обвинение!
Бэмбридж ничуть не боялся комитета Оглеторпа. Сразу же после ухода парламентариев он приказал бросить сэра Вильяма Рича в цистерну и снова заковать его, невзирая на запрет членов комитета.
На следующий день Филипп известил об этом Оглеторпа. Разъяренный Оглеторп приехал во Флит и обвинил Бэмбриджа в новом преступлении — оскорблении парламента.
Все должники выбежали в главный двор, чтобы не пропустить любопытное зрелище: Бэмбридж был арестован, и его охраняли два стражника и сержант! Заключенные выстроились в два ряда, образовав кордон бесчестия.
Подойдя к воротам, Бэмбридж с удивлением увидел Филиппа Глэсби. Мальчик получил привилегию распахнуть дверь перед управляющим. Он резко захлопнул ее прямо за спиной Бэмбриджа под одобрительные возгласы заключенных:
— И пусть он сюда больше не возвращается! Парламентские комитеты были известны своей крайней медлительностью. Но Оглеторп и его помощники сумели провести расследование всего за пять недель.
Плохой оратор, Оглеторп брал своим беспристрастием и обоснованностью излагаемых фактов. Его доклад, сделанный 20 марта в парламенте, стал настоящей сенсацией. Парламентариям ничего не оставалось, кроме как единогласно поддержать его. Джон Хаггинс был заключен в уголовную тюрьму Ньюгейта за убийство заключенного Эдварда Арна. Томас Бэмбридж был отстранен от должности и тоже заключен в уголовную тюрьму Ньюгейта за убийство Роберта Кастелла и Шеннон Глэсби. Ему было запрещено занимать должность управляющего тюрьмой после выхода на свободу. Сообщников управляющих, в том числе привратника Роберта Корбета и «подручных» Барнса, Пиндара, Эверетта и Кинга, тоже не пощадили…
Придя в тюрьму Маршалси, члены комитета Оглеторпа обнаружили там более трехсот несостоятельных должников, умиравших от голода и лежавших среди трупов! Парламент заявил о необходимости принятия нового закона с целью реформирования института тюрем для несостоятельных должников и предотвращения злоупотреблений со стороны управляющих.
Четырнадцатого мая, в день второго доклада комитета, Оглеторп и Персиваль сумели получить от короля разрешение на освобождение всех несостоятельных должников королевства, лишенных свободы за неуплату за проживание и подвергшихся чрезмерному наказанию со стороны управляющих тюрем.
Оглеторп подсчитал: эта мера позволит выйти на свободу по крайней мере десяти тысячам из шестидесяти тысяч заключенных должников по всей Англии!
