Вскоре отворилась дверь и в келью вошел монах, волоча за собой стул. Он, даже и не взглянув на голого Эймара, расположился с абсолютно равнодушным видом в нескольких шагах от юноши. В руках у монаха была маленькая книжка. Он переглянулся с Дрона, открыл книжку и начал громко читать.
Страницы этой книги содержали еретические тексты, святотатственные высказывания и прочую чертовщину… Медленно, хорошо поставленным голосом, почти нараспев, монах вещал о всяких ужасах. Эймар не смог сдержать улыбку: он узнал некоторые широко известные отрывки, которые по его указанию торжественно зачитывались при проведении устраиваемых им тайных церемоний, в том числе во время его «венчания» с «Девой Марией». В тайных еретических обществах подобные сатанинские тексты пользовались такой же популярностью, как и апокрифические евангельские тексты.
«Не ахти какая пытка», — подумал сын Энгеррана.
Дрона кивнул стражнику. Тот направился к двери и впустил еще троих монахов. Они занесли в келью огромный чан, наполненный жидкостью темно-бурого цвета.
Эймар, прочно привязанный к доске толстыми ремнями, не смог воспротивиться, когда один из монахов раскрыл ему рот и зафиксировал челюсть в открытом положении с помощью специальных удил, которые он закрепил на уровне затылка юноши. Другой монах тут же засунул Эймару в рот длинную трубочку и пропихнул ее до нижней части пищевода. Затем эти мучители принялись вливать юноше через трубочку непосредственно в желудок странную жидкость из чана.
Это оказался раствор, вызывающий рвоту. Он тут же подействовал. Как только первая порция жидкости попала в желудок Эймара, все его тело охватили сильные спазмы и он начал безостановочно исторгать содержимое своего желудка. Вместе с желчью едва не выскакивали и его внутренности. При каждом приступе рвоты доску, к которой был привязан Эймар, наклоняли немного вперед, чтобы рвота стекала в каменную ванну.
А монах с книжкой, сидя на стульчике, продолжал свое чтение с неизменно равнодушным видом.
В течение целой недели Эймара ежедневно подвергали подобному «очищению».
Ему пришлось проглотить многие и многие литры раствора. Наутро каменная ванна очищалась от вчерашней рвоты.
С каждым днем вонь в келье становилась все сильнее, а пытка — все мучительнее…
В ходе этой процедуры юноша иногда чуть не захлебывался собственной рвотой. Однако Дрона четко выдерживал ритм: доску с Эймаром наклоняли над ванной и рвота выливалась изо рта юноши без каких-либо усилий.
В течение всей этой недели ему не давали ни есть, ни пить, мучая по восемь часов в день. Если Эймар терял сознание, его приводили в чувство с помощью крепких напитков, и пытка возобновлялась.
Один и тот же монах постоянно читал вслух все ту же книжку. Когда он доходил до конца, с невозмутимым видом начинал читать сначала.
В конце каждого дня пыток Эймара отвязывали от доски и бросали в темную келью. Он тут же в изнеможении проваливался в тяжелый сон, несмотря на ломоту во всем теле и спазмы в желудке. Утром его будили, привязывали к доске, и промывание желудка возобновлялось.
За это время юноша сильно изменился: он стал ужасно худым и бледным, его ногти размягчились, волосы выпадали целыми прядями, гортань и ротовая полость иссохли, и их поверхность стала похожа на кожицу сушеных фруктов.
Во время этих пыток у него иногда пропадала способность видеть, слышать и даже ориентироваться в окружающем пространстве. Муки, сопровождающие отрыгивание желчи, — вот и все, что он ощущал в такие моменты. Доска, к которой его привязывали, тоже стала доставлять ему мучения. Именно ощущение соприкосновения с этой доской выводило его из бессознательного состояния, в которое он периодически впадал. При каждом раскачивании доски Эймар ощущал, как кровь приливает к его черепу, мускулы сжимаются, а скелет скрипит, словно сколоченная из деревяшек марионетка…
В ходе пыток у юноши проявлялись новые формы мировосприятия, возникали доселе незнакомые ему и не связанные друг с другом ощущения: вначале он чувствовал, как тошнотворная жидкость вливается в желудок, затем — как пульсирует кровь, затем — как перемещаются внутренности и кости, затем — как лихорадочно трепещет сердце. Эти ощущения охватывали его одно за другим, произвольно сменяя друг друга, и ему казалось, что все это происходит не с ним, а с кем-то другим, а он — лишь сторонний наблюдатель чьих-то мучений. По-видимому, важной частью «очищения» было то, что он все время отчетливо слышал, как монах читает отрывки из книги. Эймар не мог заставить себя не слушать эти тексты, как не мог и воспротивиться тому, чтобы раствор, вызывающий рвоту, обжигал его внутренности, а его кости скрипели при каждом покачивании доски. Монотонный и певучий голос монаха-чтеца доставлял теперь Эймару не меньше мучений, чем промывание внутренностей. Он уже не просто слышал произносимые монахом слова — он видел сцены, описываемые этими словами, слышал звуки, сопровождающие эти сцены, чувствовал запахи. Перед его мысленным взором появлялись упоминаемые монахом персонажи и те места, где они находились…
В последний день процедуры очищения Эймара бросили в новую келью, выстланную соломой. Там его оставили на некоторое время, чтобы он смог немного набраться сил.
Впервые за все время пребывания в монастыре ему дали поесть. Монах, одетый во все белое, протягивал юноше одну за другой малюсенькие просфоры, смоченные освященной водой. Эймар с огромной радостью их проглатывал: они ослабляли пожар, бушевавший у него внутри. Протягивая просфору, монах громким голосом читал псалмы о милосердии, снисходительности и величии Господа.
Еще через три дня Дрона снова заставил юношу заполнить анкету. Ослабевший и измученный, Эймар смог ответить только на первые четыре вопроса. Ему так и не удалось вспомнить имена короля и Папы Римского. А какое в этот день было число, он уже не знал…
На следующий день Эймара отвели в новую келью, которая была просторнее, чем предыдущая. Там его тело тщательно побрили — с головы до пят. Ему связали запястья и подвесили за них на веревке, прочно прикрепленной к потолку. Ступни юноши едва касались пола, и он почти не мог двигаться. Ему было больно находиться в таком положении, однако он чувствовал себя настолько слабым, что просто ни на что уже не реагировал.
Снова появился монах-чтец, по-прежнему со стулом и книгой. Эймар поначалу его даже не заметил. Однако, когда раздался голос монаха, читающего книгу, юноша почувствовал инстинктивный приступ тошноты.
Начался второй этап мучений.
Раздался жуткий свист, и Эймар ощутил, что его спину словно чем-то обожгло, — его стеганули широким кожаным ремнем. Юноша взвыл от боли. А еще монахи стали прикасаться к его бледной коже раскаленными лезвиями ножей, натертыми воском. Эти прикосновения следовали одно за другим, да и удары ремнем сыпались безостановочно. Монах-чтец продолжал читать свою книгу. В голове юноши все перемешалось, и он уже толком не осознавал, что заставляет его кричать: то ли физическая боль, то ли произносимые монахом фразы, вызывающие у него ассоциации с предыдущими мучениями.
