С проворством, достойным похвалы, появилась мисс Берджесс.
Инспектор попросил ее сесть и некоторое время смотрел на
нее, раздумывая, с какого боку к ней подступиться. Он сразу же ощутил ее
враждебность и прикидывал, что лучше: спровоцировать ее на неосторожное
высказывание, нагнетая эту враждебность, или попытаться что-нибудь разузнать в
спокойной беседе.
– Я полагаю, мисс Берджесс, вы осведомлены об известном
событии? – наконец спросил он.
– Доктор Робертс сказал мне, – ответила мисс Берджесс.
– Дело, в общем-то, щекотливое, – сказал Баттл.
– Вы так считаете?
– Ну, знаете, довольно неприятная история. Четверо под
подозрением, и кто-то из них – преступник. Я что, собственно, хочу у вас
узнать: видели ли вы когда-нибудь этого мистеру Шайтану?
– Никогда.
– Слышали ли вы, чтобы доктор Робертс что-нибудь говорил о
нем?
– Никогда. Впрочем, нет, я не права. С неделю назад доктор
Робертс просил меня отметить в его записной книжке: «Мистер Шайтана, восемь
пятнадцать, восемнадцатого».
– И тут вы впервые услышали о мистере Шайтане?
– Да.
– Никогда не попадалось его имя в газетах? О нем часто
упоминали в светской хронике.
– Меня привлекают вещи поинтереснее, чем светская хроника.
– О, я не сомневаюсь, что вы больше интересуетесь другими
вещами, – мягко произнес Баттл. – Все четверо уверяют, что были мало знакомы с
Шайтаной. И все же один из них знал его достаточно хорошо, чтобы убить. Мое
дело определить кто.
Наступила неловкая пауза. Мисс Берджесс не проявляла ни
малейшей заинтересованности. Ее дело было исполнять распоряжение своего шефа,
выслушивать все, что заблагорассудится сказать инспектору Баттлу, отвечать на
любой конкретный заданный им вопрос.
– Знаете ли, мисс Берджесс, – инспектора прошиб пот от этого
разговора, но он упорно его продолжал, – вряд ли вы представляете себе, хотя бы
приблизительно, трудности нашей работы. Бывает, люди наговорят черт знает что.
Мы можем и не верить словам, но все равно обязаны принять их во внимание. Я не
хотел бы обсуждать с вами женскую природу, но ведь сами знаете, если женщина
взволнована, ей ничего не стоит вдруг разразиться бранью, упреками – словом, у
нее развязывается язык. Она выдвигает необоснованные обвинения, намекает на
одно, на другое, припоминает разные старые скандалы, которые могут и не иметь
никакого отношения к следствию.
– Вы хотите сказать, что кто-то из этих людей упрекнул в
чем-то доктора? – спросила мисс Берджесс.
– Не то чтобы упрекнул, – осторожно проговорил Баттл, – но…
вы понимаете, я все равно обязан обратить на это внимание. Знаете… бывают
подозрительные обстоятельства гибели пациентов… Мне не хотелось бы этим
беспокоить доктора.
– Я думаю, кто-то разузнал эту историю с миссис Грейвз, –
сказала мисс Берджесс, несколько сердясь. – Стыдно подумать, как люди
рассуждают о вещах, в которых ничего не понимают. Этим занимается немало дам
почтенного возраста. Им кажется, что все пытаются их отравить: родственники,
прислуга и даже врачи. Миссис Грейвз, перед тем как обратиться к доктору
Робертсу, побывала у трех врачей. Потом, когда у нее появились те же подозрения
в отношении доктора Робертса, он был не прочь избавиться от нее и с радостью
поручил ее заботам доктора Ли. Это единственный выход в подобных случаях,
сказал он мне. После доктора Ли был доктор Стил, потом доктор Фармер, и в конце
концов бедная старушка умерла.
– Вы не поверите, из-за какой ерунды часто раздувают целые
истории, – сказал Баттл. – Всякий раз, когда врач что-то приобретает после
кончины пациента, всегда находится злой язык. А почему бы здравомыслящему
пациенту не одарить своего целителя каким-нибудь пустяком или даже, может быть,
и чем-то значительным?
– Это все родственники, – сказала мисс Берджесс. – Я всегда
считала, что ничто лучше смерти не выявляет низменность человеческой натуры. У
неостывшего трупа начинают спорить, кому что достанется. К счастью, у доктора
Робертса никогда не было подобных неприличных инцидентов. Он всегда радуется,
узнав, что пациенты ему ничего не оставят. Мне кажется, однажды он получил по
завещанию пятьдесят фунтов, есть у него еще две трости и золотые часы. И больше
ничего.
– Трудно жить настоящему профессионалу, – со вздохом сказал
Баттл. – Его легко шантажировать. Самые невинные происшествия иногда дают повод
возмутительной клевете. Врачу необходимо избегать даже видимости ошибки и,
значит, никогда не теряться, быть всегда начеку.
– Во многом вы правы, – сказала мисс Берджесс. – Трудно
врачам приходится с истеричными женщинами.
– С истеричными женщинами… Да, да, верно. От них жди чего
угодно.
– Я полагаю, вы имеете в виду эту отвратительную миссис
Краддок?
Баттл сделал вид, что задумался.
– Эта история… три года назад? Нет, больше.
– Четыре или пять, по-моему. На редкость неуравновешенная
женщина! Я так обрадовалась, когда она уехала за границу, и доктор Робертс тоже
был рад. Она беззастенчиво лгала своему мужу – все они такие, конечно. Бедняга
стал сам не свой, начал болеть. Он скончался от сибирской язвы,
[44]
знаете,
занес инфекцию в ранку при бритье.
– Я уже и забыл об этом, – солгал Баттл.
– А потом она уехала за границу и вскоре умерла. Знаете,
женщины, помешанные на мужчинах, – это такая неприятная категория.
– Да, да, – сказал Баттл. – Очень опасные женщины. Докторам
от них надо держаться подальше. А скончалась она… мне помнится…
– В Египте, кажется. У нее было заражение крови, какая-то
местная инфекция.
– Есть и еще одна пренеприятная для врача вещь, – сказал
Баттл, перескочив на другую тему, – это когда он подозревает, что кто-то из его
пациентов отравлен родственниками. Что делать? Вмешаться или попридержать язык?
Допустим, он предпочел последнее, тогда он наверняка окажется в глупом
положении, если впоследствии возникают разговоры о том, что дело нечисто.
Интересно, не случались ли такие казусы у доктора Робертса?
– Что-то не припоминаю, – в раздумье сказала мисс Берджесс.
– Любопытно бы было знать, какое количество смертельных
случаев в год наблюдается в практике доктора Робертса, просто для статистики.
Например, вот вы уже работаете у доктора Робертса…
– Семь лет.
