– И в результате глубоких раздумий относительно того, на
какую из них сначала наступить, я, как та сороконожка, скачусь в канаву,
[46]
–
усмехнулся Баттл, потом спросил: – А вы, мсье Пуаро, не хотите приняться за
дело?
– Я могу тоже поговорить с доктором Робертсом.
– Двое в один день? Это его обязательно взвинтит.
– О, я не буду навязчив. Я не стану расспрашивать его о
прошлом.
– Мне бы хотелось знать, какую тактику изберете вы, – с
любопытством спросил Баттл. – Впрочем, не говорите, если не хотите.
– Du tout, du tout.
[47]
Я готов сообщить вам. Я буду
говорить о бридже, только и всего.
– Опять о бридже. Все об одном, не перебор ли, мсье Пуаро?
– Я нахожу предмет очень интересным.
– Ну, каждому свое. Я на такие тонкости не способен… Это не
в моем стиле.
– Что же такое ваш стиль? – Озорной огонек блеснул в глазах
Пуаро.
– Простой, честный, ревностный офицер, человек,
добросовестно выполняющий свой долг, – вот мой стиль, – с ответным огоньком в
глазах произнес инспектор. – И никаких выкрутасов, никаких фокусов. Только
честный пот. Скучноватая, довольно рутинная работа – вот так вот!
Пуаро поднял стакан.
– За наши с вами методы, и пусть же успех увенчает наши
совместные усилия!
– Я надеюсь, полковник Рейс сумеет добыть нам что-нибудь о
Деспарде, – сказал Баттл. – Источников у него хватает.
– А миссис Оливер?
– Немного суетлива. Эта женщина у меня вызывает симпатию.
Говорит много глупостей, но славный человек. И женщина может узнать о женщине
такие вещи, до которых мужчине и не додуматься. Она может докопаться до
чего-нибудь стоящего.
Они расстались. Баттл возвратился в Скотленд-Ярд, чтобы
подготовить руководящие инструкции. Пуаро отправился на Глоусестер-Террас, 200.
Доктор Робертс при встрече с гостем с шутливым удивлением
поднял брови.
– Два сыщика в один день, – с улыбкой сказал он. – Понимаю:
к вечеру – наручники.
Пуаро улыбнулся в ответ.
– Смею вас заверить, доктор Робертс, что мое время поделено
на всех четверых поровну.
– Ну, это при наших обстоятельствах стоит благодарности.
Закурите?
– Если позволите, я предпочту свои. – И Пуаро закурил
тоненькую папиросу.
– Итак, чем могу служить? – спросил Робертс.
Пуаро молча курил, потом сказал:
– Вы хорошо разбираетесь в человеческих характерах, доктор?
– Не знаю. Пожалуй, разбираюсь. Врачу приходится.
– Вот и я пришел к такому выводу. Я сказал себе: «Врач
всегда должен знать своих пациентов: их особенности, как они говорят, как
дышат, как выражают беспокойство, – врач отмечает эти вещи автоматически, даже
и не сознавая, что замечает! Доктор Робертс должен мне обязательно помочь».
– Я готов вам помочь. В чем у вас затруднения?
Пуаро достал из изящной маленькой коробочки три аккуратно
сложенных карточных счета.
– Это три первых роббера, сыгранные накануне вечером, –
пояснил он. – Вот первый, почерк мисс Мередит. Это освежит вашу память, и не
сможете ли вы мне сказать, какова была заявка и как каждый ходил?
Робертс в изумлении уставился на него.
– Вы шутите, мсье Пуаро. Как же это можно помнить?
– Неужели не можете? Я бы был вам так благодарен. Вот этот
первый роббер. Первый гейм, видимо, был выполнен на червях или на пиках, и
кто-то еще подсел на пятьдесят.
– Дайте посмотреть, это была первая рука. Да, мне кажется,
они начали с пик.
– А следующая раздача?
– Полагаю, кто-то подсел на пятьдесят, но не могу вспомнить,
кто именно. В самом деле, мсье Пуаро, не возлагайте на меня надежд.
– Неужели вы не помните заявки, ходы?
– Я сыграл большой шлем,
[48]
это я помню, были и удвоения. Я
помню также, как с треском провалился, разыгрывая, по-моему, три без козыря, да
еще с реконтрой.
[49]
Но это было позже.
– Вы помните, с кем играли?
– С миссис Лорример. Помню, выражение лица у нее было
довольно мрачное. Видно, не понравилась моя заявка.
– А вы не припомните еще какие-либо ходы или заявки?
Робертс засмеялся.
– Дорогой мсье Пуаро, вы в самом деле надеетесь, что я
вспомню! Но ведь произошло убийство, – уже достаточно для того, чтобы выбить из
головы самые блистательные ходы, а кроме того, с тех пор я сыграл, по крайней
мере, еще с полдюжины робберов.
Вид у Пуаро был удрученный.
– Так что уж извините, – сказал Робертс.
– Ничего, это не беда, – медленно сказал Пуаро. – Я все же
надеюсь, что вы, может быть, вспомните хотя бы один-два последних хода, потому
что, я думаю, они могли бы быть важными вехами, чтобы вспомнить другие вещи.
– Какие другие вещи?
– Ну вы, например, могли отметить, что ваш партнер допустил
оплошность в простой игре без козыря, или, скажем, противник, неудачно
разыгрывая верную карту, предоставил вам пару неожиданных взяток.
Доктор Робертс внезапно посерьезнел, наклонился вперед.
– А, – сказал он, – теперь мне ясно, куда вы клоните.
Простите, я сперва подумал, что это за глупости он все говорит. Вы считаете,
что убийство, успешное его осуществление, могло внести в игру преступной пары
какие-то изменения?
Пуаро кивнул.
– Вы правильно поняли. Это был бы великолепнейший ключ, если
бы вы четверо хорошо знали игру друг друга. Перемена в игре, утрата блеска или
упущенная возможность, ошибка – это было бы немедленно замечено. К несчастью,
вы не были знакомы друг с другом. Перемена в игре могла не быть столь заметной.
Но все же подумайте, дорогой доктор, я вас умоляю, подумайте. Не припоминаете
ли вы какой-то неровности в чьей-нибудь игре, каких-то бросающихся в глаза
ошибок?
