– Что-то предпринять? – удивилась Энн.
– Естественно, – сказала миссис Оливер. – Не знаю, что
думаете вы, но у меня нет никаких сомнений. Это доктор. Как его?.. Робертс.
Именно он! Робертс – валлийская
[63]
фамилия! Я никогда не доверяла валлийцам! У
меня была няня валлийка, она взяла меня однажды с собой в Харрогейт,
[64]
а
потом уехала домой, обо мне даже и не вспомнив. Такая беспамятная. Но хватит о
ней. Робертс! Вот главное. Надо им заняться, сообща подумать, как доказать…
Рода Доз вдруг засмеялась, потом покраснела.
– Я прошу прощения. Но вы… вы совсем не такая, как я себе
представляла.
– Разочарованы, наверное, – спокойно сказала миссис Оливер.
– Ничего. Я к этому привыкла. Вы поняли, что нам требуется? Доказать, что это –
Робертc!
– Но как? – спросила Энн.
– Не проявляй же такой беспомощности, Энн, – воскликнула
Рода Доз. – Миссис Оливер такая чудная! Конечно, она в таких делах разбирается.
Она будет действовать так же, как Свен Хьерсон.
Услышав имя своего финского детектива, миссис Оливер слегка
порозовела.
– Нам необходимо это сделать, – сказала она, – и вот почему,
дитя мое: вы же не хотите, чтобы люди думали, что это сделали вы?
– Почему они будут так думать? – спросила Энн, и у нее стал
проступать на щеках румянец.
– Вы же знаете, каковы люди! – сказала миссис Оливер. –
Трое, которые не убивали, будут под таким же подозрением, как и убийца.
– Я все же не могу понять, миссис Оливер, почему вы приехали
именно ко мне? – медленно произнесла Энн.
– Потому что для тех двоих это, по-моему, не имеет значения.
Лорример только и знает, что играть в бридж, она целыми днями болтается в
бридж-клубе. Такие женщины сделаны из стали, они умеют за себя постоять! К тому
же она немолодая. Какое имеет значение, если кто-нибудь и думает на нее?
Девушка – другое дело. У нее вся жизнь впереди.
– А майор Деспард? – спросила Энн.
– Ба! – воскликнула мисс Оливер. – Он мужчина! Я никогда не
беспокоюсь о мужчинах. Мужчины могут сами о себе позаботиться. И если вы меня
спросите, отвечу, что делают они это на удивление хорошо. Кроме того, майору
Деспарду доставляет удовольствие опасная жизнь, и развлекается он не дома, а на
Иравади,
[65]
вернее, я хочу сказать, на Лимпопо. Я имею в виду эту желтую
африканскую реку, которую так любят мужчины. Нет, нет, до этих двух мне нет
никакого дела.
– Очень мило с вашей стороны, – медленно протянула Энн.
– Надо же было такому случиться. Отвратительная история, – сказала
Рода. – Это просто сломало Энн, миссис Оливер. Она ужасно впечатлительна. И я
думаю, вы совершенно правы. Лучше что-нибудь предпринять, чем просто сидеть
здесь сложа руки и перемалывать одно и то же.
– Конечно, лучше, – сказала миссис Оливер. – По правде
говоря, мне никогда еще не попадался настоящий убийца. И опять же, по правде
говоря, я не думаю, что настоящий убийца придется мне по вкусу. Я так привыкла,
что знаю все наперед, понимаете, что я имею в виду? Но не собираюсь выходить из
игры и позволять какой-то троице мужчин самим получить все удовольствие. Я
всегда говорила, что если бы женщина стояла во главе Скотленд-Ярда…
– Ну? – Рода подалась вперед и раскрыла рот. – Если бы вы
были во главе Скотленд-Ярда, что бы вы сделали?
– Я бы немедленно арестовала доктора Робертса.
– Да-а?
– Однако я не возглавляю Скотленд-Ярд, – сказала миссис
Оливер, покидая опасную почву. – Что такое я, частное лицо, дилетант.
– Ой, что вы, совсем нет, – сказала Рода и тут же смутилась
от невольного комплимента.
– Вот мы и собрались тут, – продолжала миссис Оливер. – Три
частных лица, и все три – женщины. Давайте посмотрим, на что мы способны, если
пораскинем мозгами.
Энн Мередит в раздумье кивнула, потом спросила:
– Почему вы считаете, что это доктор Робертс?
– Уж такой он человек, – тут же ответила миссис Оливер.
– Неужели вы думаете… – мисс Мередит в нерешительности
замялась, – …доктор? Хотя, наверное, какой-нибудь яд… ему это проще, чем
другим.
– Вовсе нет. Яд или лекарство сразу бы выдали доктора.
Вспомните, как часто они забывают саквояжи с опасными лекарствами в автомобилях
– по всему Лондону, а как часто их крадут? Нет, именно потому, что он доктор,
он никоим образом не стал бы связывать свое преступление с медициной.
– Понимаю, – не очень уверенно сказала Энн. – Но почему вы
думаете, что он хотел убить мистера Шайтану? У вас есть какие-нибудь
соображения?
– Соображения? Да у меня сколько угодно соображений! В
этом-то и трудность. Это у меня всегда. Никогда не могу сосредоточиться на
одном сюжете. Я всегда думаю по крайней мере о пяти, а потом мучаюсь, никак не
могу выбрать. С ходу могу назвать полдюжины великолепных причин убийства.
Только вот был бы мне еще известен надежный способ определить, какая из них
истинная. Ну, начнем. Может быть, мистер Шайтана был ростовщиком? У него был
такой скользкий взгляд. Робертс оказался в затруднительном положении, не мог
достать денег, чтобы погасить долг. Чем не причина? Или: Шайтана обесчестил его
дочь или сестру. А может, Робертc был двоеженец, и Шайтана узнал об этом. Или,
может быть, Робертc женился на троюродной сестре Шайтаны, чтобы унаследовать
через нее все его деньги. Или… Сколько это уже?
– Четыре, – сказала Рода.
– А еще весьма вероятно, что Шайтана знал какую-то тайну из
прошлого Робертса. Вы, моя дорогая, вероятно, не обратили внимания, но Шайтана
говорил за обедом что-то довольно странное. И вдруг умолк… с таким значительным
видом.
Энн, склонившись над листком, потрогала пальчиком гусеницу и
сказала:
– Я уже не помню.
– А что он говорил? – спросила Рода.
– Что-то о… несчастном случае, о яде. Неужели не помните?
Левая рука Энн крепко сжимала плетенку стула.
– Действительно, теперь припоминаю что-то в этом роде, –
довольно сдержанно сказала она.
– Голубушка, тебе следует накинуть пальто. Не лето. Сходи-ка
за ним, – вдруг забеспокоилась Рода.
