– Салют товарищу Звонцову! – улыбнулся гость и свалился на табурет, предназначенный «для клиента».
Семен Митрофанович оторвался от полок с кистями и красками:
– Что за встреча! Доброго утречка, Геночка! Нужда какая занесла к старику или чайку зашел испить?
– Рано чаи-то гонять, Митрофаныч. Дело есть, – посерьезнев, ответил молодой человек.
Звонцов изобразил услужливое внимание и придвинулся ближе. – Случится увидеть кого-либо из Осадчих, шепни: есть, мол, для них малявка
[5]
в зеленом ящике. Смекнул? – понизив голос, проговорил посетитель.
– Уразумел, Геночка, – кивнул Семен Митрофанович и заверил. – Непременно скажу.
Гость поднялся.
– Вот и вся нужда, – он положил на стол новенькую двухрублевку, подмигнул и вышел вон.
* * *
В полдень Семен Митрофанович выполз из своей москательной и, перейдя дорогу, зашел в трактир «Разгуляй». Пробираясь в папиросном дыму, он отыскал столик в углу, за которым трапезничал детина лет двадцати в бирюзовой блузе. Лавочник пожелал ему приятного аппетита и, наклонившись, прошептал:
– Приходили от Гимназиста. Весточка вас в ящичке дожидается, уж загляните.
Здоровяк перестал жевать, кивнул, вытащил из кармана сверкающий полтинник и сунул его Звонцову. Семен Митрофанович поблагодарил и отправился обратно в лавку.
* * *
Перед обедом вернулся с пристани Сергунов – он принимал пиломатериал. Войдя в кабинет Рябинина, старший мастер повалился на стул и, отдуваясь, вытер пот со лба.
– Безобразие, Андрей Николаевич! Саботаж, да и только. Выбился из сил.
Андрей оторвался от бумаг:
– В чем дело?
– Значит, так: баржа подошла вовремя, в восемь часов; ломовики наши из крестьянской артели «Освобожденный труд» – тут же, наготове все двадцать подвод. А грузчики, мать их, как всегда – давай капризничать! Это им не так, то не эдак. Короче говоря, не хотят разгружать.
– Почему же? – не понял Андрей.
– Старая история. У нас, как поставка сырья, они – давай саботировать! Ломовики-то работают по найму, мы обязаны платить штраф за простой. Вот грузчики и затягивают. Подозреваю, что они с крестьянами-то в сговоре, – вздохнул Сергунов.
– И вы платите за простой? – рассердился Андрей.
Старший мастер развел руками:
– Что поделаешь, платим. Поди разберись, где правда. У грузчиков своя: тяжело таскать, нехватка рабочих рук, техники… С восьми утра нагрузили всего три подводы.
– Обратитесь к администрации порта, в профсоюз, – недоуменно предложил Рябинин.
– Какой там профсоюз, Андрей Николаевич? – махнул рукой Сергунов. – В порту кругом – одни шкурники! Не удивлюсь, если портовое начальство с этими мужиками заодно.
Андрей стал собирать бумаги:
– Давно творится подобное безобразие?
– Второй раз в этом году. И прошлым летом бывало.
– Вы на чем в порт ездили? – Андрей решительно встал.
– На «гочкиссе», транспортный цех выделил.
– Ждите меня здесь.
Он вышел на улицу и отыскал старенький грузовик «гочкисс», выпущенный еще до империалистической. В кабине дремал водитель. Андрей сел в кабину и толкнул шофера:
– Подъем! Как зовут?
– Вася! – пробудившись, выпалил водитель.
– Я – начальник цеха Рябинин.
– Слыхали…
– Едем на улицу Коминтерна, дом двадцать восемь. Затем – в порт. И чтоб пулей! – скомандовал Андрей.
Вася завозился с рычагом переключения передач:
– Приказ ясен, только этот драндулет пулей не полетит, скорее жабой запрыгает.
Они покатили.
Дома Андрей отыскал «браунинг», сунул его в карман и вернулся к машине.
* * *
Порт растянулся вдоль реки на добрую версту.
В центре – пассажирская пристань с беленьким понтонным вокзальчиком, справа и слева – многочисленные пирсы, склады и сараи. У пирсов разгружались и загружались баржи, всюду сновали подводы и автомобили. Чуть в стороне – здание портоуправления, выкрашенное известью, с голубым якорем на фронтоне и красным полотнищем на шпиле. Воздух оглашали сирены катеров, гудки пароходов, крики матросов и гиканье ломовиков.
Вася остановил машину против грязно-серой баржи с гордым названием «Большевик». У причала виднелась вереница крестьянских подвод и кучка лениво передвигающихся людей. Вяло, с расстановкой они укладывали на одну из подвод сосновое бревно. Ломовики-артельщики собрались кружком и, покуривая, наблюдали за грузчиками.
Оценив обстановку, Андрей отыскал своего работника Дегтярева, уныло стоявшего у трапа.
– Кто из них старший? – кивнув в сторону грузчиков, спросил Рябинин.
Дегтярев молча указал на мордастого мужика в рваном рубище, отдыхавшего в тени огромного ящика.
Андрей подошел к нему и негромко скомандовал:
– Встать!
Мордастый поднял голову и промямлил:
– Че-во!
– Встать! – рявкнул Андрей.
Мордастый вскочил на ноги. Был он высок ростом и крепок, лет сорока. Наглые глаза так и сверлили Рябинина.
– Ты кто такой? – скривив губы, угрожающе процедил мужик.
В душе Андрея поднялось и забурлило горячее бешенство. Он вспомнил отца, частенько ругавшего нерадивого дворника.
– Не сметь так разговаривать, подлец! – жестко сказал Рябинин. – Как стоишь? Ежели к вечеру баржу не разгрузите, я тебя пристрелю!
В подтверждение своих слов он вытащил «браунинг» и взвел курок. В глазах мужика мелькнуло удивление и настороженность. Откуда-то сбоку появилась худая фигура в грязной майке и папахе набекрень.
– Че ты орешь, тут тебе не митинх! – нагло крикнул «папаха», взмахнув длинными руками.
Рябинин глянул в его сторону и, не раздумывая, по непонятному, сумасшедшему наитию выстрелил поверх головы в папахе. «Папаха» присел, вскрикнул фальцетом и убежал прочь. Порт замер, люди обернулись в сторону страшного звука.
Андрей перевел взгляд на мордастого, уперся ему в лоб дулом «браунинга» и тихо сказал:
– К вечеру всю баржу разгрузишь, ясно?
В глазах мордастого был дикий ужас, он судорожно сглотнул и прохрипел:
– Так точно, товарищ комиссар, сделаем.
Андрей спрятал пистолет в карман и повернулся к ошарашенному Дегтяреву:
– Где документы на товар и наряд на разгрузку?
– Здесь, в папочке, пожалуйста, Андрей Николаевич, – засуетился Дегтярев.
