Окончив совещание, Бехметьев попросил Рябинина задержаться. Главный инженер подвел его к висевшей на стене карте губернии:
– В наших краях лес твердых пород не произрастает, не повезло. Однако есть насаждения дуба в Имретьевском уезде, близ села Вознесенское. Глядите! – Бехметьев показал место на карте.
– В чем же проблема, Павел Иванович? Отчего нам не взять лес в Вознесенском? – недоумевал Андрей. – Заменим на время бук на дуб, а как получим нужные сорта, тогда и поменяем модели. Зато литье дадим в срок.
Бехметьев улыбнулся:
– В том-то и секрет, что проблема есть. Вознесенская дубовая роща передана сельской общине, крестьяне лес берегут, вырубки не делают. Вознесенское – село богатое, им и без торговли дубом неплохо живется, особенно после отмены продразверстки. Тамошние мужики – консерваторы, или, по-вашему, политически несознательные. Община долго не принимала большевиков, последний бунт против власти случился не так давно – в двадцать первом году. Хм, их, конечно, усмирили, воинствующих арестовали, но дух патриархальности, верности дедовским заветам сохранился.
– Заводу требуется не более трех кубов древесины, неужели откажут? – пожал плечами Андрей.
– Могут и отказать. И не от отсутствия рационализма, а из упрямства. Крестьяне не любят горожан, недоверчиво относятся к партийным и комсомольским работникам. Помнится, один мой приятель, уездный доктор, как-то принимал роды в Вознесенском. Так ему померещилось, будто в селе совершенно отсутствует Советская власть! Всем правит «мир», как и сто лет назад. Есть, правда, Совет и Крестьянский комитет, имеется парочка большевиков из бывших солдат и горстка комсомольствующей голытьбы, но роль последних в хозяйственной и общественной жизни села ничтожна. Верховодит там… дайте-ка вспомнить… Прокопий Лапшинов – один из авторитетнейших в волости земледельцев, отменный работник, по-вашему, разумеется, кулак.
– Разве нельзя съездить в Вознесенское и потолковать с этим Лапшиновым? – предположил Андрей.
– Попробуйте. По мне, вы хоть с Луны древесину доставьте, а только модели литейному нужны как воздух, – резюмировал Бехметьев.
* * *
В обеденный перерыв Андрей позвонил секретарю партячейки Михееву и попросил о встрече.
Партсекретарь только что отобедал и лакомился кефиром.
– Проходи, товарищ Рябинин, садись. Хочешь кефирчика?
Андрей отказался, сказав, что не голоден.
– Как идет подготовка зала губкома? – поинтересовался Михеев.
– Завтра будем менять непригодные кресла и настил сцены. В пятницу думаю начать покраску и украшение, – отвечал Андрей.
– Вижу, ты крепко взялся за дело. И рабочие одобряют твой боевой настрой, молодец, – похвалил партсекретарь.
– Зашел я, Алексей Степанович, по другому вопросу, – начал Андрей. – Есть идея съездить в село Вознесенское, попросить мужиков заготовить и продать нам дубовый кругляк. Однако я слышал, что люди в Вознесенском непростые, тяжело идут на контакт. Хочу спросить вашего совета.
Михеев задумался, раскурил трубочку, попыхтел дымком.
– Слухи о Вознесенском верные, – невесело проговорил партсекретарь. – Народ в селе косный, не понимающий настоящий момент. Да что там Вознесенское! Русская деревня в целом трудно принимает нашу власть. Мы, большевики, стараемся крепить смычку города и села, партия объявила продналог и свободу торговли, они же на деле развивают капитализм, множат мелкобуржуазную стихию. Всегда поступают по принципу «моя хата с краю».
– Почему же редкий дубовый лес является собственностью общины? – спросил Андрей.
– История с Вознесенским лесом – результат компромисса 1918 года, – рассказывал Михеев. – Дубовая роща, когда-то помещичья, после революции стала государственной. Однако селяне считали лес своим. Весной восемнадцатого года город остро нуждался в хлебе, пайки урезали до минимума. В деревню пошли продотряды, в том числе послали активистов и в Вознесенское. Скрепя сердце мужики дали хлеб, но немного. А тут – директива о нехватке продовольствия в столицах! Продотряды пришлось вернуть. Вознесенские крестьяне заартачились, обстановка накалилась до предела. Дошло и до крови.
А тут еще белобандиты в округе разгуливают, Корнилов начал наступление на юге… Вознесенские и смекнули: хлеб дадим на условии вывода из села продотряда, ликвидации комбеда и передачи «миру» дубовой рощи. Губком вынужден был принять условия крестьян. С тех пор этот лес записан за общиной… А насчет твоей идеи о поездке – одобряю. Контакт с жителями села искать нужно. Предлагаю облечь твою командировку в культурную форму.
– Не понимаю.
– Возьми с собой комсомольцев, дайте концерт – селяне любят представления. Завезите им книги по линии Пролеткульта. Заодно и о лесе с мужиками потолкуешь. Опять же двух зайцев убьешь – культуру тоже надобно в массы нести. Как мыслишка? – Михеев хитро подмигнул.
Подобных мероприятий Рябинину проворачивать не приходилось. Заметив его растерянность, Михеев потрепал Андрея по плечу и утешил:
– Непосильных задач мы тебе не поставим. Ты о своем деле думай, а культпрограмму я прикажу подготовить Самыгину. Тебя же утвердим старшим культпохода. Улавливаешь?
Андрей согласился. Партсекретарь тут же набросал общий план мероприятия, затем позвонил Самыгину и озадачил комсомольского вожака своей идеей. После заключительного монолога с использованием цитат из постановлений РКП(б) Михеев дал Самыгину «добро» и положил трубку.
– Вот так мы работаем. Задача определена, дорогой товарищ Рябинин, – партсекретарь весело посмотрел на Андрея. – Снесись с Самыгиным, решите оргвопросы и – вперед!
* * *
По окончании рабочего дня Андрей зашел в «Красный зал» – посмотреть на «комсомольскую часть» своей работы по благоустройству зала губкома.
Комса – человек двадцать – писали лозунги. Писали, впрочем, двое, остальные размешивали краску, сшивали алые полотнища и давали советы художникам. Здесь же находился привезенный из губкома портрет Ленина, обреченный на обновление. Против него стоял задумчивый завредколлегией Заправский, рядом – Виракова и еще пяток советчиков.
– Лицо, Толя, розовой нельзя красить – будет похож на младенца! – горячо убеждала Заправского Надежда.
– А чем же еще? Остается только зеленая краска. Предлагаешь сделать товарища Ленина похожим на лягушку? – вопрошал Лабутный.
Андрей встал в сторонке, не привлекая внимание спорщиков.
– Зеленый можно смешать с белилами, добавить розового, и будет неплохо, – деловито предложил Скрябин.
– Ага, держи карман шире! Выйдет опять же дитя, только неспелого вида. Вот увидишь, плюнь мне в рожу, – не унимался Лабутный.
– Че орать-то? – пожал плечами Крылов. – Смешать краски, опробовать на дощечке – и все дела.
– Так и поступим, – согласился Заправский.
