Андрей попытался замять «вираковскую тему» и заговорил о картине:
– Знаешь, я весь просмотр вспоминал, где я видел актера, игравшего молодого гвардейца. Оказывается, в «Музах»! Он – начинающий поэт, стихи читал о Французской революции. Его там облобызали и искупали в восторгах.
– Интересный парнишка, – согласилась Полина. – Откуда он?
– Кажется, из университета, студент.
Полина увидела кого-то и замахала рукой. Подошла высокая шатенка, немного угловатая, но одетая с безукоризненным вкусом.
– Черногорова, привет! – с улыбкой сказала девушка.
– Здравствуй, Наточка! – отозвалась Полина и испуганно покосилась на Андрея.
«Кого это назвали Черногоровой? Да Полину же! Вот так казус! Выходит, она…» – похолодев, подумал Рябинин, но Наточка прервала его мысли:
– С тобой, Полли, видный кавалер! Познакомишь?
– Ни за что! – громко рассмеялась Полина. – Андрей Рябинин, а это, прошу жаловать (любить вредно) – Натали Решетилова.
– Наслышан, – наклонил пылающую голову Андрей.
– Ишь ты! – округлила свои зеленые глаза Наталья. – Что же вам моя старуха насплетничала?
– Все больше хорошее, – нервно хохотнул Андрей.
– Я пригласила товарища Рябинина на премьеру твоего спектакля, так что готовься к критике – Андрей весьма въедливый, – вставила Полина. Ее взгляд лихорадочно перебегал с Андрея на Наталью и обратно.
– Буду рада вас видеть, – кивнула коротко остриженной головой Наталья.
– Что скажешь о картине? – справилась Полина.
– Пафосно, пафосно, – задумчиво бросила Решетилова и обратилась к Андрею. – У вас папиросы есть? Окажите любезность, презентуйте.
Андрей вздрогнул, молча протянул портсигар. Наталья закурила, глубоко затянулась пару раз, выпустив дым через нос:
– Многовато патетики у Меллера, приелось. Нет настоящей вульгарности. Техника неплохая, хотя я не кинематографист.
– Нам тоже понравилось, – кивала Полина.
Андрей рассеянно слушал разговор подруг и старался успокоиться: «В конце концов, Полина намекала, что у нее страшный папаша. Да я и сам видел.
И как я не мог догадаться? Все эти разговоры об „органах безопасности“, о том, что „папа все на свете знает“…» Он прислушался к обсуждению фильмы:
– …Бюджет, честно говоря, срамной, – разводила руками Наталья. – Вообще, крайне удивительно, как Наум смог снять картину на тысячу?
– Меллер – подвижник, он на энтузиазме выезжает, – натянуто улыбнулся Андрей.
– Хорош энтузиазм! Говорят, у него дома мышь с голодухи повесилась, – хохотнула Решетилова и пристально оглядела Рябинина. – А вы его сподвижник?
– Они приятели, – пояснила Полина.
– А-а, я смотрю – вроде бы не похожи на «птенца гнезда Меллерова».
– Прошу прощения, неужели быть сподвижником Меллера неприлично? – с серьезностью прилежного ученика спросил Андрей.
– Нет-нет, не подумайте дурного! – имитируя испуг, заверила Наталья. – Мы с Наумом всего-навсего придерживаемся различных трактовок сценического искусства. Он ведь до превращения в кумира cinema алкал славы в нашем театре. Удивились? Да, ставил пьесы собственного сочинения. Кстати, неплохие, но постановки бездарные. Помнишь, Поля, «Крота»?
– Разве «Крот» был Меллера? – переспросила Полина. – Ты, старушенция, запуталась вконец!
– Очнись! Он тогда был не Меллером, а Иваном Суглинским, – горячо убеждала подругу Наталья.
– Ах, Суглинский! Так это Суглинский и есть Меллер! – рассмеялась Полина. – Он даже не вышел к залу на премьере «Крота» – чересчур свистели…
– …Лютые символисты, – добавила Решетилова.
– И все же он милый, и картина милая, – примирительно заключила Полина. – Ты сама-то к премьере готова?
– Почти. Остались мелкие доработки. В четверг – генеральная, потом – сутки сна, и – в бой! – объявила Наталья и не глядя выпустила из пальцев окурок. Он шлепнулся, безучастный, у ее туфелек и напоминал о себе лишь струйкой дыма.
– Вы, что же, не кушаете и не пьете? – Наталья поглядела на пустые рюмки Андрея и Полины. – Меллер наверняка растранжирил на банкет последние денежки.
– Да вот размышляем, в какую гавань встать на постой, – ответила Полина.
(Андрей незаметно наступил на окурок Натальи и легонько придавил его каблуком.)
– Пойдемте к нам, там Света, Резников, моя театральная банда, – предложила Наталья.
Полина вопросительно взглянула на Андрея:
– Душновато здесь и шумно… Нам бы на свежий воздух, а?
– Пожалуй, – согласился Рябинин, заметив ее желание исчезнуть.
– Воля ваша, – развела руками Наталья. – А я побреду. Удачи!
Она помахала пальчиками и смешалась с публикой. Андрей и Полина пошли к выходу. Рябинин шел позади и, глядя в спину девушки, думал: «Дочка зампреда ГПУ! М-да, вляпался… А впрочем, плевать, где наша не пропадала!»
* * *
– Ничего, что я утащила тебя с фуршета? – спросила Полина, когда они вышли на улицу. – Я, признаться, недолюбливаю вечеринки творческих людей.
– Отчего же? – бодро отозвался Андрей (он старался настроить себя на веселый лад).
– Они все однообразно самовлюбленные, – сморщила носик Полина.
– Вечеринки?
– Да нет, творческие личности. Извини, я, наверное, не в настроении.
Несколько минут они шли молча. Рябинин думал, как снять неловкость и обойти волнующую тему. Полина набиралась решимости, понимая, что начало разговора должно быть за ней. Наконец она остановилась и, повернувшись к Андрею, спросила, глядя ему прямо в глаза:
– Ну что же ты молчишь? Слышал ведь, как назвала меня Наташа. Я заметила, что тебе было трудно скрыть изменившееся настроение, не увиливай. Скажи, что я скрыла от тебя правду, солгала, что я дурная, ну скажи! – Она ловила малейшее движение его лица.
«Быть может, я пошлый эгоист, но она сейчас так очаровательна!» – невольно подумал Андрей. Он мягко улыбнулся, и Полина заметила в его взгляде теплое лукавство.
– Ты просто маленькая обманщица, Полиночка, – проговорил он. – Поверь, мне все равно, кто твой отец. Мне важна ты. И больше никто.
Андрей приблизил свои губы к губам Полины и поцеловал. Она застыла в недоумении, не зная, чем ответить на подобное нахальство, только прикрыла глаза и улыбнулась.
– Не хулиганьте на проспекте, гражданин, – прошептала Полина. – Давай прогуляемся.
Тревоги и переживания были забыты. Они шли по улице и вспоминали премьеру.
– Натали чересчур категорична в оценках Меллера. Что ни говори, а он, как показала картина, лучший кинематографист города, – размышляла Полина.
