Ковальчук замолчал и наполнил рюмки.
– Хватит о них, – негромко сказал он. – Сойдет пена, и останется чистая вода… Будем, Николаич!
Скрипнула входная дверь, Ковальчук на мгновение насторожился и пояснил:
– Венька явился.
В кухню вошел стройный молодой шатен в черной косоворотке. Изумившись, Андрей узнал в нем «музовского» поэта-дебютанта и вчерашнего гвардейца из картины Меллера.
– Вечеряете, батя? – спросил, оглядываясь, парень и кивнул Андрею. – Здравствуйте.
– Садись, сынок, знакомься.
Ковальчук представил Рябинина и Вениамина друг другу, плеснул сыну полрюмки водки.
– А я ведь с вами заочно знаком! – обратился Андрей к младшему Ковальчуку. – Вы читали стихи в «Музах» и снимались в фильме «Вандея».
– Верно, – отозвался Венька, принимая из рук отца стопочку. – Как получилось?
– Отлично. Всем очень понравилось, – заверил Андрей.
Ковальчук поглядел на сына со скрытой любовью:
– Он у нас артист! И в театре играет, и пишет чегой-то. А теперь, вишь, до синематографа добрался.
– Предлагаю выпить за игру Вениамина! – провозгласил Андрей. – У него – большой талант.
– Так уж… – смутился Венька.
– Давай, Веньша, – чокнулся с сыном Ковальчук, – не все Мозжухиным-то на экране мельтешить, пора и нам выбираться.
– Ну ты, батя, хватил! – усмехнулся Венька и немного пригубил из рюмки.
– Зря вы стесняетесь, Вениамин. Роль вышла прекрасно, – убеждал Андрей. – Типаж получился очень натуральный.
– Вам видней, – пожал плечами Венька и спросил у отца. – Картошка осталась?
– На плите, – коротко объяснил Ковальчук.
Венька наполнил тарелку и без лишних церемоний приступил к еде.
– К экзамену готов?
– Угу, – закусывая огурцом, кивнул Венька.
– Молодец. Шатался-то где? На гулянках?
– Не-а, на собрание ходил. В понедельник – диспут с комсомольцами кирпичного завода, готовились.
– Веньша у нас – идейный марксист, но не комсомолист! – хмыкнул Ковальчук. – Возьмись, Николаич, – парадокс!
Андрей пристально посмотрел на Веньку:
– Марксист, но не комсомолец?
– Угу, – вновь кивнул Венька.
Рябинин терпеливо ждал, когда он прожует, а Ковальчук лукаво посмеивался.
Наконец Венька налил в кружку квасу, отхлебнул и объяснил:
– Я – член организации «Союз молодых марксистов». Все мы добровольно вышли из комсомола ввиду несогласия с его тактикой. Мы – за чистый марксизм! У нас своя пролетарская платформа, лозунги и методы, папаня знает.
– Не ведал, что в стране Советов существуют некомсомольские марксистские организации! – ошарашенно проговорил Андрей.
– Да сколько хотите, – махнул рукой Венька. – В городе – две, а в уездах и того больше! Сознательная крестьянская молодежь вообще не приемлет нынешней формы большевизма. Вы сами-то комсомолец или уже партийный?
– Комсомолец.
– Но не из «горластых»! – уточнил Ковальчук.
– Не надоело заниматься пустотой ради «галочки»? – оживился Венька. – Строите какое-то непонятное будущее, внушенное оторвавшимися от жизни функционерами? Как надоест – прошу к нам, мы добрым людям рады.
– Кончай агитацию, Веньша, – оборвал сына Ковальчук. – Опосля потолкуете. Ишь распалился! Они, понимаешь, «рады»! Ты кушай, да ступай к экзамену готовься.
– Я уже сыт, – объявил Венька, поднимаясь. – Маманя где?
– У Никитичны.
– Ладно, пойду газеты посмотрю, – сказал Венька и вышел.
– Каков пострелец? – улыбнулся Ковальчук.
– Отличный парень.
– Любимчик наш с матерью, надежа, – прошептал старый рабочий и громко предложил. – По маленькой?
– Последнюю, пора мне, – ответил Андрей.
– Труба зовет? Ну, на посошок, а? Святое дело!
* * *
Прощаясь с Ковальчуком у дверей, Рябинин заглянул в комнату Веньки. Младший Ковальчук, развалившись на диване, читал газету.
– Вениамин, не проводишь меня до трамвая? – спросил Андрей.
– С удовольствием, – встрепенулся Венька и вскочил на ноги.
Они вышли на улицу и направились в сторону базара.
– Расскажи-ка мне о своем тайном обществе, – предложил Рябинин.
– Интересно? – засмеялся Венька.
– Очень.
– Никакое оно не тайное, все знают. Поначалу засылали к нам соглядатаев из Гэпэу, да отстали.
– В чем же расхождения с большевиками? – нетерпеливо спросил Андрей.
– Хм… Вы, я слышал, батянин начальник?
– Так точно.
– Он рассказывал – воевали?
– Было и такое.
– Не кажется ли вам, что в последнее время партия, комсомол и сама революционная идея изменились?
– В чем именно?
– Совершенно во всем! Никакого государства рабочих и крестьян, никакой социальной революции. Создали чудище двухголовое – партия и Чека, запустили нэп, деньги снова в ходу. А комса таскает из огня каштаны для партийных магнатов, дурит окружающих и саму себя. Мы вот в нашей организации читаем труды Маркса и Энгельса, уходим к истокам, доказываем, что большевики не правы. Мы готовим авангард для новых боев.
– Новых?! – ужаснулся Андрей.
– Именно. Года через три страна врастет в капитализм, еще через два буржуи придут к власти через выборы. Большевики частью растворятся в новом обществе, частью станут подручными новых хозяев, особенно функционеры. Придет нужда в новой революции, очищающей Четвертой русской революции! А кто ее будет готовить? Мы, истинные марксисты! Весь мир поднимется. Создадим общество без угнетающего государства, без притеснения как капиталистов, так и большевиков, без жандармов Чека, без реквизиций в деревне, без нэпмачей, без денег! Будем жить коммунами, в равенстве и достатке, без преступности, проституции, безработицы, армии и милиции. Такая вот философия!
– Романтично, – разочарованно протянул Андрей.
– Не понравилось? – с легкой агрессией спросил Венька.
– Понравилось, а что толку? Снова заговор и снова война. Ты ее, как я понимаю, не видел, к счастью, потому и радостно тебе в нее играть, – жестко ответил Рябинин.
– Ну вот, – вздохнул Венька. – Вы немногим старше меня, а уже принадлежите прошлому. Вы устали, и, хотя в душе разочарованы нашим бытием, ваша усталость сильнее вас.
– Просто я не вижу альтернатив, – грустно проговорил Андрей.
