Он рассказал о происшествии в Вознесенском.
– Жу-уть! – покачала головой Полина. – Как только вас живыми-то выпустили?
– Крестьяне – народ простой, отходчивый, – отозвался Андрей и начал было говорить о Лапшинове, но тут на улице показался Меллер. – Наум, мы здесь! – помахал рукой Рябинин.
Меллер подошел и отдал Полине глубокий поклон.
– Как ты? – справился Андрей.
– Стоически пытаюсь забыть, – грустно улыбнулся Наум и сменил тему. – Чем думаете заняться?
– Может, прогуляемся? – Андрей вопросительно посмотрел на Полину.
– Ох уж эти мещанские променады – совершенная скука, – сморщился Меллер.
– А давайте полакомимся мороженым где-нибудь, – предложила Полина.
– Ну, уж и не знаю, – вновь скорчился Наум.
– Только не тащи нас в «Музы»! – предостерег Рябинин.
– В «Музы» не пойдем, определенно, – трагично вздохнул Меллер и обратился к Полине. – Ваша наперсница Натали завтра премьерствует?
– Да. Вы будете?
– Загляну, – неопределенно ответил Наум, поглядывая в сторону.
– Так что мы решили? – спросил Андрей.
– Есть идея! – встрепенулся Меллер. – Покажу я вам одну сногсшибательную вещь…
– Ну-ну! – закивали его собеседники.
– Доводилось ли вам бывать в «Палладиуме», что на Речной? – спросил Наум. – Нет? То-то! Там третий вечер играет настоящий джаз-банд! Хотите взглянуть?
– Любопытно, я много слышала о джазе, – заинтересовалась Полина. – Однако… Там прилично?
– Вполне, – заверил Меллер. – Андрей! Потрудитесь взять извозчика, а я пока развлеку вашу даму.
– Только не переусердствуй, – усмехнулся Рябинин.
* * *
– Стой, – скомандовал Меллер извозчику у стилизованного под теремок заведения. – Приехали.
Наум выпрыгнул на тротуар и направился к дверям, оставив Андрея расплачиваться с лихачом.
У входа гудела толпа желающих попасть внутрь. На ближайшей тумбе висела огромная афиша:
С П Е Ш И Т Е !
Только Т Р И концерта.
Настоящий американский
Д Ж А З из Москвы
только в «Палладиуме»!
Цена билета – три руб.
Меллер исчез в толпе и вскоре вернулся, размахивая синенькими билетами.
– У меня тут администратор знакомый, – самодовольно бросил Наум. – Уважил, оставил бронь литактива.
– А почему сие заведение называется «Палладиум»? – пожала плечами Полина.
– Кто? – не понял Меллер.
– Да теремок.
– А черт его знает, – махнул рукой Наум и тут же, с ходу, выдал:
– Если терем-теремок,
Значит, низок – не высок.
А назвали почудней —
Получилось поважней…
– В общем, нэпманские проказы, а не название. Идемте же, нечего здесь выстаивать столбами.
Компания вошла внутрь и очутилась в сводчатом зале резного дерева, все четыре стены которого были увешаны картинами в «русском духе», изображавшими витязей, баб в кокошниках и обильную еду.
– Э-э, да это какой-то купеческий вертеп! – протянул Андрей.
– Нет слов, заведение – совершенная дрянь, – согласился Меллер. – Хотя и дорогое. Да нам-то что? Главное – джаз!
«Дрянью» в прямом смысле слова «Палладиум», конечно, не был. Пол сверкал чистотой, и столы оказались убраны свежими скатерками; «человеки»
[115]
отличались деликатностью и приятными лицами. Публика, по большей части нэпманская, напоминала свадебный поезд, отправившийся на бракосочетание в далекий путь и остановившийся передохнуть в придорожном трактире. Кавалеры поражали экстравагантностью внешнего вида и поведения; туалеты дам резали глаз своей эклектичностью. Сквозь жуткую смесь запахов табака, винных паров, духов и губной помады потягивало несвежими носками, вчерашним похмельем.
Как лицу, близкому к администратору, Меллеру отвели столик недалеко от сцены. Приятели уселись, испросили легких закусок и белого вина. На сцене публику веселили два куплетиста с набеленными лицами и красными губами.
– Сейчас эта ерунда кончится, – объяснил Наум.
И оказался прав – песенники откланялись и уступили место высокому мужчине во фраке.
– Серж Белоцерковский, конферансье, – шепнул спутникам Меллер.
Поднимая вверх брови, игриво поводя глазами и притоптывая каблуками, конферансье отчеканил:
– По-обросали бабы веодра,
Пр-ролетарии – станки,
К нам на р-рандеву сегодня
Джаз московский прикатил-л!
Облегчай карман-н, товарищ,
Деньги – что? Живем лишь раз-з!
Миллионов не составишь, —
Так сиди и слушай джаз-з!..
– Для вас звучит бесподобная музыка прогрессивных американских негров!
Белоцерковский театрально взмахнул рукой, и на сцену выскочили парни в широких песочных штанах и апашках. В руках у восьмерых были трубы, у девятого – круглая балалайка-банджо. Из-за кулис выкатили черный блестящий рояль. Джаз-банд поклонился публике, низенький крепыш в малиновых ботинках занял место у рояля, и парни грянули…
Подобного Андрей не слышал никогда. Он не мог сказать, что музыка ему не понравилась, но не совсем отвечала его настроению. Композиция сочетала четкий ритм и бешеную какофонию одновременно – неистово гремел рояль, звонко горланили трубы, им вторил сиплый саксофон и тарахтящее, будто пропеллер, банджо…
Трубачи выдули пронзительный финал. Публика была в восторге.
– Грандиозно! – воскликнула Полина и захлопала в ладоши.
– Определенно! – гордо кивнул Меллер и засвистел в два пальца.
Публика орала «Браво!», «Еще давай!», кто-то басом гаркнул: «Даешь джаз, братва!», чем вызвал гомерический хохот.
В течение получаса музыканты развлекали слушателей незнакомыми мелодиями. Неожиданно Андрей поймал себя на мысли, что джаз пьянит его не хуже вина. «Вот чудна2я музыка!» – подумал он.
– А давайте напьемся! – решительно стукнул кулаком по столу Меллер. – Гулять так гулять, раз кураж повалил.
– Ну уж нет, Наум, дудки! – посерьезнел Рябинин.
– А я выпью, – упрямо сказал Наум и приказал принести водки.
– Пусть пьет, – шепнул Андрей Полине. – Отправим его домой на лихаче.
* * *
Вскоре Меллер напился. Взгляд его остекленел и сделался свирепым. Он раскачивался из стороны в сторону и выкрикивал непонятные фразы. Андрей строго посмотрел на него, Наум изобразил глубокую скорбь и, извинившись, пошел в уборную. Рябинин подозвал «человека» и попросил найти извозчика.
