Думал ли он о морали и будущем? Уже нет.
В сердце Никиты, будто крепкая заноза, засела ненависть к власти. Ненависть перестала быть неистовой и опьяняющей, она превратилась в некую самоцель и стимул жизни…
Никита лежал и, пожалуй, впервые за последние годы размышлял о счастье. Можно было бы бросить к чертовой матери преступный промысел, вытребовать свою долю, найти простую честную девушку и начать новую жизнь. Однако тут же засверлило мозг сомнение: «Ты же пытался. И что вышло? Тогда не дали и теперь не позволят. Да и не забыть мне Татьяны, не забыть нашего поруганного счастья, а другого и быть не может. Одна мне дорога – плаха и Высший суд».
Глава V
Андрей открыл глаза и долго смотрел в окно. «Хорошо просыпаться таким чудесным утром! – с улыбкой подумал он. – А еще лучше – в выходной». Рябинин лениво потянулся и вспомнил вчерашний день – завершение работ и торжественный пуск душевых, праздничный митинг, лестные слова руководства в свой адрес…
Внезапно он ощутил на себе чей-то назойливый взгляд. Андрей торопливо обернулся – из-за полуоткрытой двери ухмылялась физиономия Меллера.
– Наум! Чтоб тебя… – воскликнул Рябинин и сел на диване.
– Очнулся, соня? А я вижу: дверь не заперта, решил не стучать.
– Заходи, что ты там застрял, будто кентервильское привидение!
Меллер скользнул в комнату и уселся на стул.
– Привидения – плод воображения феодального общества и извращенной фантазии мистера Уальда, – менторским тоном провозгласил Наум.
– Спросонья вы мне и вправду показались призраком, товарищ материалист! – рассмеялся Андрей и протянул руку. – Привет, говорящий фантом.
– Подымайся, ленивец. Советский народ уже давно приступил к активному отдыху, – пожимая ладонь Рябинина, отозвался Меллер.
Андрей встал, накинул на плечо полотенце:
– Как относятся фантомы к чаю с гренками?
– Нормально. Тем более что я сегодня определенно не завтракал.
– Тогда хватай чайник и приготовь кипятку.
– Ну конечно! Вот как заводское начальство встречает друзей, – Меллер развел руками.
* * *
Выходя из ванной, Андрей услышал на кухне громкие голоса и с ужасом вспомнил об экспериментах Меллера над соседями.
Страхи оказались напрасными – Наум задорно рассказывал жильцам о способах приготовления гренок.
– Нау-ум! – позвал его Андрей.
– Подожди, Андрюша… – отмахнулся Меллер и продолжил свою лекцию.
– Наум! – настойчиво перебил друга Рябинин. – Ты из чьего хлеба гренок навалял?
– Как из чьего? – возмутился Меллер. – Вот здесь на столе булка валялась.
Его слова покрыл хохот соседей.
– Это была чужая булка, Наум, – покачал головой Андрей.
– Да бог с ней, Андрей Николаич, – махнула рукой смуглянка Груня. – Сочтемся!
– Спасибо, – поклонился Рябинин и бросил Меллеру: – Поблагодари небеса, что у нас в квартире нет «кадочкиных». Бери-ка чайник и идем в комнату.
* * *
– А Кадочкину, между прочим, досталось по заслугам! – бултыхая в чашке кусок сахара, с улыбкой доложил Меллер.
– Неужто достал-таки соседа?
– Определенно! Только не я – милиция постаралась. – Наум сделал довольную рожицу. – Шел наш Кадочкин третьего дня пьяный, шар земной у него в голове перевернулся, и он бревном упал в витрину «Госмануфактурторга». Так-то! Сидит, голубчик, под арестом, потому как штраф платить нечем.
– А ты и рад, – укоризненно покачал головой Рябинин.
– Так это же всем на пользу! Который день в квартире тишина стоит гробовая.
– Сомневаюсь, – усмехнулся Андрей.
– П-почему? – оторопел Меллер.
– Ну ты-то в квартире остался!
– Не-ет, я теперь соседей не тревожу, у меня работы непочатый край. Определенно!
– В редакции? – Андрей впился зубами в поджаренную гренку.
– Ага, в редакции. Только я уже не в «Пролетарии»!
– А что случилось?
– Мне предложили должность заместителя главного редактора в «Юном коммунаре», – гордо ответил Наум.
Андрей вопросительно поднял брови.
– Не слышал о такой газете? Совершенно неудивительно – «Юный коммунар» только позавчера организовался. – Лицо Меллера приняло протокольное выражение. – Тринадцатый съезд партии постановил создать на местах сеть детских и пионерских изданий. Луцкий как вернулся из Москвы, так отдал распоряжение выделить деньги на детскую газету. Главредом поставили Нистратова, члена бюро губкомола, а заместителем рекомендовали меня.
– Кто?
– Что «кто»?
– Рекомендовал.
– Дядя Коля Сакмагонов.
– А-а.
В дверь осторожно постучали.
– Заходите, открыто! – крикнул Рябинин.
В комнату вошел здоровенный бородатый мужик, одетый, несмотря на теплую погоду, в длиннополый пыльник.
– Извиняйте, гражданы! Хто тут будет Рябинин? – пробасил мужик, переводя взгляд с Меллера на Андрея.
Внешность посетителя показалась Андрею знакомой.
– Я Рябинин. А в чем дело, товарищ? – Он приподнялся и вдруг вспомнил: – Вы – Афанасий!
– Так точно, – кивнул мужик. – Георгий Станиславич велели передать, что яво до завтрева в городе не будет – по делам уехали.
– Благодарю, учту.
Афанасий поклонился и вышел вон.
– Сторож моего друга Старицкого, – пояснил Меллеру Рябинин. – Так что ты говорил о «Юном коммунаре»?
– Ах да, представь себе, дело какой государственной важности нам предстоит!
– Несомненно, – согласился Андрей. – До революции были детские издания, помню. Сказки печатали…
– «Сказки»! – вскочил на ноги Меллер. – Ты – совершенная темнота! Мы должны готовить смену комсомолу и партии, подготовить детей к выполнению исторических задач рабочего класса, активизировать их политически. Первоочередная цель – осветить деятельность пионерской организации, привлечь в ее ряды массы пролетарских детей. Плюс – проблемы беспризорности, низкой оплаты труда подростков, деспотизма несознательных родителей, проблемы детдомов и колоний, трудоустройства, борьбы с остатками религиозного дурмана…
– Солидно.
– Вот именно. Посему у меня к тебе просьба: помоги встретиться со Змеем. Помнится, ты обещал.
– Это для статьи?
– Ага. Рабочее название – «Облик беспризорного».
– Попытаюсь.
– А где ты его будешь искать?
