– А вы знаете, друзья, в размышлениях Наташи есть доля горькой правды, – покачала головой Анастасия Леонидовна. – Помню, какими осторожными были наши кавалеры лет двадцать пять назад! Боялись робким поцелуем вызвать гнев и немилость возлюбленной. А сегодня девушек много, только выбирай! Неудивительно, что парни стали циничнее.
– Ну, не все, мама! – запротестовала Полина.
Компания весело рассмеялась.
Черногоров пристально поглядел на Решетилову:
– Не могу согласиться с твоими доводами, Наташа, но признаю, что логика в них есть.
– Благодарю, Кирилл Петрович, ваша похвала мне лестна, – Решетилова склонила голову.
– А давайте мириться и кушать торт! – вдруг предложила Таня Платонова и сделала нарочито глупое личико. – Вот произойдет мировая революция, и не будет разговоров о буржуазной морали.
Девушки захохотали. Кирилл Петрович строго погрозил Татьяне пальцем и обратился к Решетиловой:
– Кстати, а каково мнение думающих девушек о мировой революции?
– Идея неплохая, перспективы – слабые, – пожала плечами Наталья.
– А поподробнее, – настаивал Черногоров. – Нынче многие твердят о крахе Марксовой теории мировой революции.
– Признаться, я не сильна в политике, – неуверенно проговорила Наталья. – Мои сентенции насчет «слабых перспектив» основаны на неудачах революций в Германии и Венгрии…
– Ой, да будет вам! – нетерпеливо перебила подругу Полина. – Мы, как Анечка Каренина, ждем желанного поезда, а только он не приходит, и нас, подобно бедной Нюте, начинает одолевать насморк от прозябания на холодных рельсах!
– Поля! – укоризненно оборвала дочь Анастасия Леонидовна.
– Молчу, молчу, – прыснула Полина.
Черногоров махнул на дочь рукой и повернулся к Рябинину:
– Ну, а вы что думаете, молодой человек?
– С фактами спорить трудно, – Андрей кивнул в сторону Решетиловой. – Однако рост численности Коминтерна, симпатии рабочих всего мира к Советской власти дают определенные надежды. С другой стороны, правительства западных стран, сознавая опасность революций, ведут себя бдительно и осторожно. Думаю, они всеми силами попытаются расколоть коммунистическое движение, используя любые приемы и политические силы. Как, например, в Италии, где ставку сделали на фашизм Муссолини. Мне представляется, что в дальнейшем пролетарии всех стран будут пристально следить за успехами построения коммунизма в России. Ежели произойдет сбой, ни о какой мировой революции даже мечтать не придется. Как и семь лет назад, все в наших руках.
– Патриотично, – Черногоров пожал плечами.
– Так просто тебе не отделаться, папочка, – категорично заявила Полина. – Всех ты выслушал, будь добр прояснить и свою позицию.
– Извольте. Когда-то Маркс назвал революции «локомотивами истории». Очень красиво и вместе с тем точно. Октябрьская революция – стремительный локомотив, который неизбежно потянет за собой огромный эшелон! Товарищ Рябинин прав – наши успехи должны воодушевить мировой рабочий класс, вселить в него уверенность в победе.
Знаете, друзья мои, долгие годы я вел борьбу в подполье и верил в светлый час победы пролетарской революции. И она свершилась: маленькая партия подняла массы народа на бой! А ведь многие знатные большевики не верили в победу, думали, что свержение царизма и буржуазии – удел будущих поколений. Верить надо, братцы мои, безоговорочно верить в наше дело!
Компания поспешно согласилась с доводами хозяина дома и принялась за торт. Полина заговорила о ленинградских новостях. Андрей ухаживал за Татьяной и деликатно справлялся о роде ее занятий и здоровье родителей. Вскоре споры были забыты, и за столом послышались веселые шутки и анекдоты про нэпманов.
Около десяти девушки стали собираться домой. Кирилл Петрович вызвал служебный автомобиль, чтобы отвезти Татьяну и Наталью.
Когда девушки уехали, Полина решила немного пройтись.
Далеко, впрочем, прогуливаться не стали – Полина устала с дороги, и они с Андреем устроились в беседке в глубине двора.
* * *
– Странный разговор получился, – вслух отвечая своим мыслям, сказал Андрей.
– Отчего ж, папочка любит поспорить, – Полина пожала плечами.
– Неуместный спор. Дочь вернулась, а он…
– Отец не виноват, это я всех настроила. Привезла, знаешь ли, из Питера занятную книженцию одного австрийского доктора. Издана, конечно, на немецком – у нас такую даже под расстрелом не выпустят. Я и пересказала суть прочитанного.
– И о чем же там?
– О том, что основа жизни – половое влечение, не любовь, заметь, а именно…
В беседке было темно, и несмотря на то, что Андрей чувствовал, как кровь приливает к лицу, он не стал отводить глаза.
– Хм, представляю негодование Кирилла Петровича, – усмехнулся он.
– Нет, папа критиковал конструктивно. А ты что думаешь? – Глаза Полины лукаво искрились.
– Я думаю не о доводах, а о любви, – проговорил Андрей и нашел ее губы.
* * *
Анастасия Леонидовна давно отправилась спать, а Кирилл Петрович, сидя в кабинете, проглядывал газеты. В ночной тишине резко и тревожно зазвонил телефон:
– Черногоров у аппарата!
– Говорит Трофимов. Доброго вечера, Кирилл Петрович! Случаем, не разбудил?
– Ну, здравствуй, Николай Николаич! Да я и не спал.
– Глаз не смыкаешь? На боевом посту?
– Да нет, газетками вот развлекаюсь.
– А-а… У меня дельце к тебе.
– Давай, выкладывай.
– Получил я нынче уведомление о переводе Рябинина в ГПУ… Как это понимать, Кирилл? Лучшие кадры переманиваешь?
– Зачем ты так, Коля? Задыхаюсь я без грамотных людей. Рябинин же переходит в органы временно, до зимы. Не сработаемся – получишь назад своего кавалериста.
– Я тоже, Кирилл, не семечками торгую, не одному тебе кадры нужны. Завод только-только возродился, встал на ноги, стал обрастать дельными специалистами, а ты вон как бьешь – прямо под дых!
– Потерпи, Коля. Скоро верну Рябинина. Дело есть важности государственной.
– Понимаю… Только вопрос на бюро губкома все ж поставлю, извини.
– Извиняю.
– Тогда бывай, Кирилл, спи спокойно.
Глава XI
Негромкий, но настойчивый стук в дверь оторвал Андрея от размеренного субботнего завтрака. На пороге стояла домработница Черногоровых Даша.
– Барышня записку вам прислали, – сказала она и, протянув голубой конвертик, удалилась.
Андрей раскрыл письмо:
14 июня, 9.45. Доброе утро, милый мой соня! Пишу так, потому как знаю, что ты еще в постели (угадала?). Мы всем семейством едем на новоселье к Платоновым. Посиделки наверняка затянутся до темноты, но я сумею улизнуть. Заходи в три пополудни, поедем на дачу. Папа сказал, что чудесно ловится плотва. Заодно и проверим. П.