– Ежели Нистратов тебя поддержит (а за ним, не забывай, губкомол), значит, правду свою докажете, – уверенно заключил Андрей.
– Главное – чтоб люди поняли, – вздохнул Меллер. – Таким жестоким личностям, как Чеботарев, не место в педагогике.
Наум задумчиво поглядел в окно:
– Я ведь его, субчика, давненько знаю, еще с детства в Житомире…
– Так ты не местный? – удивился Андрей.
– Да нет. Родился я на Украине, в маленьком местечке. Происходили мы из крещеных в католичество иудеев. Отец был музыкантом. В 1907 году семья переехала в Житомир. Папа стал служить при костеле, играл на органе. В 1910-м мы с братом поступили в гимназию, а в семнадцатом перешли в коммерческое училище. Так вот, в этом самом училище и служил Чеботарев, преподавал географию. Быть может, по детской категоричности мы, ученики, считали Чеботарева плохим человеком, даже «ослом жирным» прозвали. Был у меня тогда дружок, Пашка Бойко, мы вместе увлекались драматургией. В декабре семнадцатого бросили мы захолустный Житомир и подались в Харьков. Там в ту пору собралось множество людей искусства, театры ломились от публики. Пристроились мы к одной труппе, бегали в массовках, пописывали пьески, спорили ночи напролет. Весной наш театрик поехал со спектаклями по городам и весям. К зиме 1919-го оказались в Москве. В столице, конечно, было жутко интересно. Шаг ступи – на знаменитость наткнешься. В феврале стало совсем плохо с хлебом, труппа принялась разъезжать по уездам, где с продовольствием было получше. Случайно занесло сюда. Познакомился с местными ребятами, поступил работать в газету. Когда к городу подошли белые части, я подался в армию, ушел простым красноармейцем на фронт. Мне тогда еще восемнадцати не исполнилось. В армии вновь столкнулся с Чеботаревым. Он служил «по снабжению» в одной из дивизий. Пристроился, как говорится, на теплое местечко. А в двадцатом он всплыл в качестве завдетдома! Так что знакомы мы не первый год.
Андрей покачал головой:
– Судя по твоему рассказу, Чеботарев – субъект изворотливый. И в роли моралиста он пытается выступить неспроста.
– Да просто хочет выделиться, чтобы выглядеть принципиальным, – махнул рукой Меллер.
Он о чем-то вспомнил и стал собираться:
– В «Музы» со мной пойдешь? Сегодня Лютый новые стихи читать будет. Вот повеселимся!
– Пойдем, прогуляемся ненадолго, – согласился Андрей.
Глава XVII
Черногоров вызвался лично проводить Андрея в рабочий кабинет «особой группы». Шагая по широким коридорам Управления и здороваясь с подчиненными, зампред приговаривал: «Кстати, знакомьтесь: товарищ Рябинин, наш сотрудник». Новые сослуживцы Андрея почтительно кивали, прикладывая руку к козырьку. «Заботлив папочка! И хитер! – думал Рябинин. – Умеет обозначить место человека в своем учреждении. Уверен, далеко не каждый удостаивается подобной милости».
Кирилл Петрович привел Андрея на третий этаж и остановился перед маленькой дверкой под самой крышей.
– Дальше действуй сам. Удачи! – напутствовал он Рябинина и поспешил откланяться.
В сводчатой свежевыбеленной комнате Андрея ожидали Непецин и немолодой усач в старорежимном пенсне.
– Здравия желаю! – кивнул Андрей.
Непецин поднялся из-за стола.
– А вот и товарищ Рябинин! Выходит, вся группа в сборе. Знакомьтесь, Андрей Николаевич, – Борис Борисович повернулся в сторону усача: – Деревянников Алексей Андреевич.
Старый эксперт вскочил, молодецки щелкнул каблуками и пожал протянутую руку. Андрей окинул взглядом застегнутый на все пуговицы пиджак, аккуратно выбритую голову Деревянникова и удовлетворенно улыбнулся: «Педантичные люди в сыскном ремесле – находка».
Рябинин предложил подчиненным без обиняков приступить к работе:
– Товарищи Медведь и Черногоров возложили ответственность за ход следствия по «делу Гимназиста» на меня. Оперативные действия поручены вам, товарищ Непецин; на Алексее Андреевиче – экспертиза и анализ. Верно?
Непецин и Деревянников кивнули.
– Кроме того, – продолжал Андрей, – товарищ Черногоров сказал, что вам поручено разрабатывать недавно арестованного Басманчика и его банду. С материалами «дел» на Гимназиста я, в основном, ознакомился, давайте подытожим наши выводы.
Он поглядел на Деревянникова. Тот подвинул к себе папку:
– Здесь у меня общие замечания и соображения по материалам «дел», – ровным, густым баритоном проговорил эксперт. – Начнем с того, что весьма скудные вещественные доказательства с мест преступлений ни в коей мере нас в расследовании не продвинули. Агентурная информация и свидетельские показания также скупы и противоречивы. Мы с товарищем Непециным решили обратить более пристальное внимание на транспорт. Банда Гимназиста часто использовала конные экипажи, похищала для совершения налетов автомобили. Надо отметить, что следователи уголовного розыска, которые вели «дела» в 22—23 годах, тоже обращали внимание на средства передвижения преступников.
В ряде случаев даже были найдены экипажи и лошади, используемые в налетах и при отходе с места преступления. Я свел результаты расследования воедино и получил довольно бесхитростную, но эффективную схему получения и использования бандитами транспортных средств. Пролетки и подводы покупались Фроловым через подставных лиц в различных уездах губернии. Те мелкие жулики, коих Федька подряжал для приобретения транспорта и лошадей, помогли расследованию немногим, однако в одном из «дел» зафиксированы показания некоего Хвостова, который по приказу Фролова доставил пролетку в каретную мастерскую Степченко, где экипаж привели в порядок и перекрасили. Хозяина мастерской, конечно же, допросили, но результат оказался нулевым – заказ был оплачен неизвестным Степченко человеком, который и забрал экипаж по окончании работ. Следователь Урванцев на сем успокоился, а заместитель губернского прокурора Изряднов вскоре закрыл дело.
Упомянутый мною Степченко опять предстал перед нами в ходе расследования последнего преступления Гимназиста – налета на казино «Парадиз». Как выяснилось, бандитский экипаж вновь прошел ремонт в мастерской Степченко, и вновь следствие сие обстоятельство не насторожило. Мы же с товарищем Непециным решили повнимательнее присмотреться к хозяину каретной мастерской. Конечно, можно упрекнуть нас с Борисом Борисовичем в излишней придирчивости и резонно заметить, что частнику нет разницы, кто ставит экипаж на поправку, однако проверить не поленились.
Деревянников заглянул в записи:
– Вот что выяснено: Степченко Геннадий Игнатьевич, 1898 года рождения, из крестьян Екатеринославской губернии, прибыл в наш город в 1922 году «по демобилизации из действующей армии», как значится в его анкете в окружном отделении милиции. В декабре того же года Степченко купил дом на посаде, со временем жилище свое перестроил, поставил мастерскую, расширил дело. Соседи считают его зажиточным и оборотистым. Впрочем, сам Степченко экипажей не чинит, а лишь руководит работниками. Наиболее занимательно то, что он имеет весьма обширные знакомства в различных слоях общества. Степченко знается с нэпманами, адвокатами, кустарями. Не гнушается и дружбой с уголовниками. Правда, прямых указаний на принадлежность Степченко к преступному миру нет, но один из подручных Басманчика – Петька-Воробей – на допросе показал, что хозяин мастерской близко знаком с Фроловым.
