Гринев еле заметно пожал плечами:
– Вот, пожалуй, и все, Андрей Николаевич.
* * *
Для допроса Басманчика Рябинин и Непецин спустились в подвал, где, по словам Бориса Борисовича, находились «специально приспособленные» камеры. Чистота и ухоженность верхних этажей здесь сменились неоштукатуренными кирпичными стенами и полумраком. Вдоль стен длинного коридора тянулись ряды металлических дверей с небольшими зарешеченными оконцами посредине.
– Сюда, наш номер восьмой, – останавливаясь у одной из них, оповестил Непецин.
В камере стоял обыкновенный канцелярский стол с лампой и три грубых табурета. Пол был влажным от недавней уборки, пахло потревоженной плесенью и сырым цементом.
Непецин установил один из табуретов в центр камеры; другой, для себя, поставил за стол; на третий, в углу, усадил Андрея. Затем Борис Борисович зажег лампу, направил абажур на табурет в центре комнаты и выключил верхний свет.
– Так подследственный нас не увидит, – свет лампы будет бить в лицо, – объяснил он, раскладывая на столе бумаги. – Проверенный ход, давит на психику весьма основательно.
– Это из практики угро? – уточнил Андрей.
– Да нет, – изобретение чекистов, – усмехнулся Непецин.
– Перенимаете лучшее?
– Приходится. Сами увидите, какого фрукта приведут.
Дверь скрипнула, конвоир ввел в камеру человека в помятом костюме и рубахе навыпуск. Он вошел усталой походкой, придерживая рукой брюки и волоча ноги по полу.
– Арестованный Басманов доставлен, – козырнув, отрапортовал конвоир и удалился.
Человек прошел в центр камеры, опустился на табурет и уставился безучастным взглядом куда-то в сторону. Ему было около двадцати пяти, и он совсем не походил на бандита, скорее на измученного бродягу. Бледное лицо покрывала давно не бритая щетина, нечесаные спутанные пряди темно-русых волос падали на глаза. Басманчик подобрал ноги под табурет, запахнул пиджак и обхватил бока руками, будто стараясь согреться.
Непецин обмакнул перо в чернильницу, набросал на листе несколько строк, сверил по часам время начала допроса и обратился к арестованному:
– Я – оперуполномоченный Непецин, мне поручено вести ваше дело. Назовите свое имя, год рождения и происхождение.
Арестант разлепил сухие губы и, не глядя на Непецина, ответил:
– Басманов Леонид Васильевич, 1902 года, из пролетариев.
– Имеете место постоянного проживания?
– Нет.
– На прошлой неделе вас ознакомили с показаниями членов вашей банды – Головина, Симонова, Вострякова и Кобелева. Вы с ними согласны?
– Да.
Непецин хмыкнул и удивленно посмотрел на Андрея.
– Вину свою признаете?
– Н-да.
– По всем пунктам обвинений?
– По всем.
Непецин застрочил пером по бумаге. Записав вопросы и ответы, вновь обратился к Басманчику:
– Очень хорошо, Леонид Васильевич, что вы переменили отношение к следствию, решили признать свою вину и дать показания. Чем больше вы чистосердечно расскажете, тем мягче будет приговор, – суд учтет вашу помощь следствию.
– Нечего больше рассказывать. Все уж… – глухо кашлянул Басманчик, – …дружки верные выложили.
– Мы не ограничиваемся одним только вашим делом, – сказал Непецин. – Вы должны помочь в расследовании других.
Басманчик поднял голову и, щурясь от света лампы, постарался разглядеть следователя.
– Не было никаких «других», – медленно проговорил он. – Не знаю ничего. А стучать на корешей не буду, за ссученного не держите.
– Никто и не собирается вас заставлять «стучать»! – рассмеялся Непецин. – Вы – авторитетный в своей среде человек, мы тоже вас, в определенном смысле, уважаем.
– Угу, – хмыкнул Басманчик. – Как тот кошак, что пташке песни пел.
– Нас, в сущности, интересует одно: что вы знаете о Гимназисте?
Басманчик поморщился:
– А-а, это… И хотел бы – не помог, потому как сроду его не видал.
– Ну ведь вы слышали о нем? – напирал Непецин.
– Так и вы слышали. Что ж, байки будем перемывать?
– А куда нам торопиться? Давайте попробуем! – весело отозвался Непецин.
– Пиши, малюй, мне бумаги твоей не жалко, – мрачно хохотнул Басманчик. – Только водицы пусть принесут – пить охота.
– Ладно, – согласился Непецин и крикнул в сторону двери: – Конвой! Где ты там?.. Зайди-ка.
Вошел караульный.
– Попить принесите, – распорядился Борис Борисович.
– Ага, только кипяченой, – не оборачиваясь, добавил Басманчик.
Минуты через три конвоир вернулся с большой кружкой в руках. Криво улыбаясь, он поднес арестанту воду:
– На!
Басманчик глянул на конвоира недобрым глазом и, принимая кружку, буркнул:
– «На!» Небось не мерина поишь, в морду-то не пихай!
Непецин махнул конвоиру, и тот удалился.
Басманчик напился, поставил кружку рядом с табуретом и опять уставился в сторону.
– Вернемся к Гимназисту, – напомнил Непецин. – Слухи, само собой, перебирать не станем, а вот мнение о нем человека из криминальной среды хотелось бы услышать.
Басманчик пожал плечами:
– Гимназист – фигура авторитетная.
– А кто так считает?
– Да, почитай, все.
– Фрол, например? Уж с Фролом-то ты знаком?
– Приходилось встречаться.
– А кто он, Гимназист, по твоему мнению?
Басманчик вздохнул:
– Трекают, князь!
– Говорят, он не местный?
– Говорят.
– А что слышно, откуда он?
– Кто знает? Трепались, что из Ростова, будто в тех местах был он важной птицей.
– Из Ростова? Ой ли? – недоверчиво протянул Непецин. – Да небось врут.
– Может, и так, – криво усмехнулся Басманчик. – Я не уголовка, чтоб допытываться. А только узнал я это от верного человека.
– От кого же?
– Отчего не сказать? Человек тот давно на том свете мается. От упокойника Бурого узнал, того, что зимой ваши смарали
[110]
.
– Ах, Бурый! – вспомнил Непецин. – Фармазонщик, убит при попытке к бегству. Так он – известный врун!
– Хм, трекнул бы ты, начальник, ему такое в лицо, коли он рядом сидел! – покачал головой Басманчик. – Не-ет, Бурый законный уркаган был, не трепло.
