– С-пать! —тряхнул головой Рябинин.
– А поехали-ка со мной на дачу! – хлопнув друга по плечу, предложил Старицкий. – Там и выспишься, и отъешься на славу.
– В самом деле, почему нет? – Андрей пожал плечами. – У меня впереди два выходных. Надеюсь, не стесню?
– Полезай в экипаж, – подтолкнул его Георгий. – Вот только заскочим ко мне, возьмем продукты и – в путь.
* * *
По словам Старицкого, его «загородный домик» стоял на краю небольшого дачного поселка, у озера, верстах в десяти от города. Развалясь на скамье, Андрей вкратце рассказал о налете.
– Все, кончено дело, – заключил он. – Мифическим Гимназистом оказался известный преступник Фрол. Кстати, он наш, питерский.
– Помер он, говоришь? – щелкнув кнутом, бросил через плечо Георгий.
– Как не помереть? – хмыкнул Рябинин. – После такого ранения мало кто выживает… Это ведь я, Жорка, ему пулю в живот вкатил.
– А-а! – протянул Старицкий. – Из «браунинга» достал? Справная машинка.
Он подхлестнул коня:
– Ну давай, не ленись, Малыш!
Андрей приподнял козырек фуражки и огляделся. Бричка ехала краем ржаного поля. Ярко-голубое небесное марево слепило глаза. Пахло сухим колосом и парной утренней землей.
– Ночью дождичек пробежал, а уже душно, – задумчиво проговорил Георгий.
– Да, жара стоит лютая, – лениво согласился Андрей.
– К крови, – жестко добавил Старицкий.
– Это почему же?
– А вот повстречал я недавно мужичка из соседней деревни: стоит, колос щупает, зерна по ладони раскатывает. А потом и говорит: «У нас засуха – завсегда к крови». Я подумал – и правда, неурожайным год обещает быть, много горя людям испытать придется.
– Оптимистично, – поморщился Рябинин.
– После твоих рассказов – неудивительно, – усмехнулся Георгий. – Выпустил кишки несчастному жигану и похваляешься.
– Да будет тебе, – отмахнулся Андрей. – Неужто бандита пожалел?
Старицкий вытянул жеребца кнутом вдоль спины:
– О чем ты? Для меня, брат, как писал великий драматург, «ничего заветного нет». Каждому – свое.
– А я бы сказал: по Сеньке – и шапка.
Георгий со смешком покачал головой:
– Поднабрался ты гепеушных метафор! На глазах растешь.
* * *
«Милая дачка» оказалась воздушным строением в два этажа с верандой. Домик утопал в зелени, выше крыши покачивали кронами полувековые березы и липы.
– Поселок стародавний, – пояснил, въезжая в ворота, Георгий. – На этом месте была дача заслуженного земского врача, дряхлая и запущенная. Лачугу разобрали на дрова, поставили новый дом. Соседи – по большей части нэпманы и совчиновники.
Он обратился к домику и крикнул:
– Таня! Встречай дорогого гостя.
На крыльцо выбежала среднего роста темноволосая девушка в летнем сарафане.
– Жена?! – опешил Андрей.
– Да нет, – Старицкий подмигнул другу. – Хозяюшка. Знакомьтесь!
Георгий никогда не распространялся о своих амурных делах. Юнкером он тайком бегал на свидания к своим пассиям, неизвестным для приятелей.
Андрей с интересом разглядывал его девушку. Она была неплохо сложена, подтянута и ловка в движениях, как все, приученные с детства к физическому труду люди. На смуглом, покрытом легким загаром лице блестели живые серые глаза. Тяжеловатый подбородок и высокие скулы немного портили ее, но не настолько, чтобы не восхититься грациозной линией бедер, пикантным носиком и прелестными губками. В ней все казалось не вполне совершенным, как тот гениальный набросок, что так и не превратился в бессмертное полотно.
– Предлагаю легкий завтрак, – поманив Андрея на веранду, сказал Георгий.
– Уволь, дружище. Мне лучше отправиться в постель, – ответил Рябинин.
– Тогда идем в душевую, затем Таня покажет тебе комнату и принесет чаю. Как выспишься, будем обедать.
* * *
Андрей проснулся и увидел на стуле рядом с кроватью Георгия.
– Очнулся? – встрепенулся Старицкий. – Подымайся, обед стынет.
– А который час?
– Четвертый уже.
Обедали друзья вдвоем. Андрей осторожно справился, отчего за столом нет Татьяны.
– Зачем? – безапелляционно ответил Старицкий. – Она – девушка способная, научилась понимать, что не нужно мешать, когда в доме мои личные друзья.
– По «Домострою» практикуешь? – улыбнулся Рябинин.
– Скорее – по ситуации. В любых взаимоотношениях должны присутствовать определенные границы и запреты. Несмотря на возвышенные чувства, каждый человек по-своему относится к счастью.
– Вы давно знакомы?
– Полтора года. Татьяна – часть моей новой жизни. Помнишь, я всегда был максималистом. И в амурном вопросе – не исключение. Мальчишкой мечтал об ослепительной красавице, непременно графине! Умной, чувственной, образованной, преданной… А теперь – вот, нашел пролетарочку, дочь погибшего комиссара. Она умна тем неразвитым, пытливым и не засоренным предрассудками умом, который вершит в мире простые и великие дела; в ней – истинная природная чувственность, без сплина и родовых изъянов; она преданна не только в угоду любви, но из разумной благодарности. А что еще нужно? Воспитать ее при подобных задатках было совсем нетрудно.
– Вульгарный материализм! – сунув в рот зубочистку, хмыкнул Андрей.
– Быть может, – Георгий пожал плечами. – Однако и меня, и ее, похоже, устраивает.
Он глянул на прибор Андрея:
– Насытился? Идем к озеру.
* * *
– Купаться будем на дальнем пляже, – объяснил Старицкий. – Там народу поменьше.
Он привел друга на крошечный песчаный пятачок, обрамленный зарослями осоки и камыша. Крепкая цепь держала у берега новенький белый тузик.
Георгий разделся догола и пошел пробовать воду. Разомлевший от обильного обеда и зноя, Андрей уселся в лодку, не торопясь снял ремень с кобурой и гимнастерку. Он поглядывал на искрящуюся солнечными бликами гладь озера, прислушивался к далеким крикам невидимых купальщиков.
– Рыба здесь ловится? – Рябинин томно потянулся.
– Рыба? – обернулся Георгий. – Ты зачем ствол на пляж прихватил? На рыб охотиться?
Он звонко рассмеялся.
– По инструкции не положено оставлять без присмотра, – буркнул Андрей. – Сам знаешь.
Взбивая ногами пенную волну, Старицкий подошел к лодке:
– А ведь из тебя выйдет хороший чекист!
Георгий указал на шрам на груди Рябинина:
– Это – та самая красноармейская граната?
