В то же время она чувствовала какой-то подвох. Все произошло как-то уж слишком просто, ведь она всего лишь обменялась улыбками и шутками и с Контатти, скорее походившим на выпускника Оксфорда, нежели на агента секретной службы, и с Уэйном, представителем Управления, производившим впечатление типичного американца, занятого только своими сексуальными победами. А что если Контатти и Уэйн просто сговорились, желая посмеяться над ней, поразвлечься у нее за спиной. Конечно, был еще Шабе. Но он мог оказаться всего лишь пугающим манекеном, куклой, которой предназначена роль злодея.
Было, однако, и похищение маленькой Сони. Но Мерилен понимала, что по крайней мере в данный момент девочка находилась вне опасности. Переживания Юрека не столько вызывали сочувствие, сколько внушали опасения, потому что поляк, конечно же, не был беспомощным человеком и за ним скорее всего тоже стояли какие-то силы, как у Уэйна и Контатти. Более того, своим накалом злости и даже какой-то одержимостью он, несомненно, превосходил их. Пока что он оказался в невыгодном положении, так сложилось, но что будет, если ситуация изменится и инициатива перейдет к нему? Мерилен несколько раз хотела позвонить Юреку. Ей не терпелось узнать, как прошла встреча, невольным и непосредственным связным которой она стала. Но сдержалась.
Все произошло так быстро. Минуло всего три дня, но казалось, прошла уже целая вечность. Она посмотрела на календарь. Действительность — вот она тут и никуда не девается, более того, наступает. Вторник. Решающий день.
Она захватила пачку купленных ранее газет и поехала на виа Венето. Ее не покидало ощущение какой-то ирреальности происходящего. Жизнь текла вроде бы по привычному руслу: сейчас она, как всегда, позавтракает, просмотрит газеты и отправится в офис…
Она взглянула на свою машину, припаркованную невдалеке, и вздрогнула. На ветровом стекле под «дворником» опять лежала штрафная квитанция. Мерилен схватила ее и, прочитав, не могла не улыбнуться — это была настоящая квитанция, а не какое-то новое анонимное послание. Она оставила ее на месте и с облегчением снова расположилась за столиком в кафе «Доней».
Посетителей в этот час было немного. Между стульями, стоявшими у края тротуара, пробирались торопливые прохожие. Мерилен заказала капуччино и бриошь и решила просмотреть «Дейли америкен», а когда сложила газету, опешила от неожиданности: рядом с ней сидел возникший словно ниоткуда Контатти.
— О, да вы просто моя тень.
— Спали хорошо? — спросил он с явной иронией.
— Очень плохо, благодарю вас.
— Представляю. Удалось заставить выставить себя вон?
Мерилен опустила руку в сумку, включила магнитофон, достала пачку сигарет и предложила Контатти закурить, но он отказался и поспешил зажечь ее сигарету.
— Я бросила его.
— Преждевременное решение.
— Но психологически необходимое.
— Понимаю.
Она загадочно улыбнулась:
— Вам известно, что означают слова: «Меддокс код два дабл ю ноль три один ноль эм ноль три один пять?»
— Чтобы ответить, надо бы знать, где стоят запятые, — сказал Контатти, не проявляя особого интереса.
— Это устный текст, не письменный.
— Посмотрим. Меддокс — это скорее всего какое-то условное место или имя. Код два — номер ключа для расшифровки чисел…
— Если думать рано утром, появляются морщины. Не трудитесь напрасно, похоже, мне известно решение.
— Осваиваете профессию с поразительной быстротой, — заметил Контатти, глядя на нее.
— Я изучила эти цифры. И вдруг само собой стало ясно, что они означают расписание.
— Идея простая, но превосходная. «Дабл ю» — Вашингтон, «м» — Москва. Американский самолет прибывает в три десять ночи, а русский — пятью минутами позже.
— Да.
— Очевидно, этот текст не закодирован. Но прежде у него был код — код номер два. И Меддокс — это человек, который расшифровал его и передал Уэйну. По телефону?
— Он был записан на автоответчик.
Контатти покачал головой:
— Уэйн забыл стереть запись. Неосторожность, которая меня поражает. Очевидно, он чувствует себя очень уверенно.
— А может, он получил это сообщение перед самым моим приходом.
— Я бы не доверял вам, появись вы в моем доме.
— А как же любовь?
— Любовь не слепа, как принято думать. — Он посторонился, позволив официанту поставить на стол поднос с капуччино, и попросил его: — То же самое мне. Ах да, я забыл, что я же англичанин. В таком случае мне, пожалуйста, чай.
Официант удалился.
— Какие новости из Вашингтона? — с безразличием поинтересовалась Мерилен.
Контатти был удивлен:
— Какие новости?
— Шаги, предпринятые нашим министром иностранных дел, с тем чтобы воспрепятствовать обмену…
— Ничего не известно.
Мерилен была уверена, что никаких официальных шагов британского правительства по отношению к американскому и не было.
— Так, значит, решено?
— Что-нибудь станет известно после обеда. А мы пока подготовимся к очевидному. Ничего больше.
— К случайному кровопролитию.
Контатти, похоже, расстроился, на лице его отразились беспомощность и огорчение.
— Представляю, как сейчас в «Форте Ленглей» наш черный, даже красный человек Рудольф Форст…
Действительно, несмотря на ночное время, работа там шла полным ходом. В отделе регистрации заключенных на базе ЦРУ в «Форте Ленглей», штат Виргиния, ученый Рудольф Форст ожидал у окошка тюремной камеры. Это был человек среднего роста, в очках, с залысинами на висках, выглядел он намного старше своих пятидесяти лет и походил на заурядного мелкого служащего.
Офицер отпер дверь, вручил ему личные вещи, уложенные в небольшой чемоданчик, и велел подписать какую-то бумагу. Потом за ним пришли еще несколько человек, из них трое были в штатском с бейджиками в петлицах пиджаков.
Форст насмешливо посмотрел на них. Все-таки свобода уже близка. Сейчас его отвезут в Вашингтон, и оттуда он полетит в Европу.
Сощурившись, Контатти подсчитывал:
— С учетом ветров и температуры, чтобы прибыть сюда в три часа ночи, самолет с Форстом должен взлететь… ну-ка посмотрим… — Он взглянул на часы. — Через десять часов. А русский, напротив, будет лететь на четыре часа меньше. Значит, он вылетит в двадцать три часа. — Он посмотрел на Мерилен и улыбнулся. — Я вам сказал, как зовут нашего американского коллегу, который с нетерпением ожидает возможности обнять свои детей и свергнуть правительство Южной Америки?
— Нет. Киссинджер?
— Я имею в виду очень ловкого типа — лучшего снайпера на Западе. Доверительно могу сказать вам, что он попался именно из-за избытка профессионализма. В Москве он занимался не только русскими, но и восточными странами: румынами, венграми, поляками… Невероятная работа, слишком много знакомств… — Он вздохнул и наклонился к Мерилен. — Думаю, что как раз сейчас машина КГБ везет Малыша Фрэнки на Лубянку, чтобы дать ему последние инструкции. Если помните, ему была уготована ошеломляющая карьера, нашему Фрэнки. По документам — Фрэнки Хагену.
