— Рудинский не убийца.
Танкреди принялся листать бумаги.
— Роясь в архиве, я нашел два рапорта, касающиеся него. Поправьте меня, если моя информация неточна. — Он продолжил, листая бумаги: — Поляк, граф, беженец. Лишен земельных владений коммунистами. Морской офицер, демобилизован в Англии… — Заметив, что Коссини утвердительно кивает, продолжил перечисление: — Отказался вернуться на родину. Судимостей нет. Жалкое существование на весьма скромные средства. Антикоммунист, но не занимается политикой. — Он снова взглянул на Коссини. — Незадолго до рождения Евы переезжает из Англии в Италию. Чтобы получить средства к существованию, поставляет спиртное в посольства. Полиция закрывает на это один глаз или даже оба. Имеет вид на жительство, поручительство семьи Гузман. Поддерживает некоторую связь с черной римской аристократией.
[2]
Финансовая полиция подозревает, что он незаконно продает иногда несколько ящиков виски своим итальянским друзьям… Бутлегер… — Он закрыл папку и пристально посмотрел на Коссини. — Вам тоже продавал?
Коссини покраснел:
— Да, синьор полковник.
Танкреди поднялся из-за стола и подошел к Коссини.
— Вы знали, что наша контрразведка заинтересовалась им и хотела бы сделать из него информатора?
— Об этом он ничего не говорил мне.
— На ваш взгляд, он мог бы принять подобное предложение от какого-либо другого государства? И от какого?
— Меня бы это очень удивило, — ответил Коссини, размышляя. — Юрек граф, особый человек.
— Особый. Почему?
— Он… он очень одинокий. Живет уединенно, замкнувшись в несуществующем мире, вне всякой реальности. Это знатный синьор, настоящий аристократ. Самый нищий из всех аристократов, каких я когда-либо знал, но я никогда не слышал от него ни единой жалобы.
Танкреди усмехнулся:
— Думаю, однако, что как раз сейчас он весьма даже готов пожаловаться, если не застонать, и не без основания.
Было еще очень рано, только-только всходило солнце, появившись над деревьями огромным красным шаром. Где-то вдали пропел петух. Кругом царили тишина и спокойствие.
Шабе разбудил Соню, и она протирала глаза, стараясь отогнать сон. Когда девочка оделась, он вывел ее из дому, усадил в свой «мерседес», сел за руль и включил двигатель. На пороге дома появились Мерилен и Контатти.
«Мерседес» медленно проехал по одной из узких улочек в центре города, пустынной в этот час, и остановился метрах в пятидесяти от площади, где дежурила «альфетта» карабинеров.
Оставаясь за рулем, Шабе посмотрел на полусонную девочку:
— Вот, Соня, ты и приехала.
Он потянулся и открыл дверцу машины с ее стороны. Девочка в растерянности осмотрелась:
— А где же папа?
Шабе указал ей на машину карабинеров на другой стороне площади:
— Видишь вон ту машину с синей мигалкой на крыше? Иди к ним, скажи, кто ты, и тебя отвезут к папе.
— А кто они такие?
— Полицейские. Они вооружены, умны, и им все известно. Ты знаешь капитана Коссини?
Соня кивнула, и Шабе подмигнул ей:
— Скажи полицейским, что он твой друг и что папа с ним.
— Это правда?
Шабе подтолкнул ее к выходу:
— Конечно правда. Ну давай, иди. Быстро!
Девочка вышла из машины.
— Беги.
Соня обернулась к старику и лукаво улыбнулась:
— Мы еще увидимся?
— Конечно. А теперь беги, не то я рассержусь.
— Какой ты нехороший! — воскликнула Соня и засмеялась, а Шабе притворился, будто сейчас бросится ловить ее. Соня побежала через площадь, но вскоре остановилась, словно хотела продолжить игру.
Шабе включил заднюю передачу, нажал на газ, развернулся и умчался.
Соня махнула ему на прощание и побежала к «альфетте» карабинеров.
Черный от злости, Уэйн шагал взад и вперед по залу совещаний фирмы «Шаффер & Сыновья», держа во рту незажженную сигарету. Меддокс ходил за ним следом, готовый зажечь ее.
— Это непонятно! Непонятно! — повторял Уэйн сквозь зубы.
— По мнению карабинеров…
— Да кто такие эти карабинеры? Что они знают?
Он остановился и зажег сигарету с помощью спички, игнорируя яркий огонек зажигалки, предлагаемый Меддоксом.
— Кто он такой? И вдруг узнаем с помощью отпечатков пальцев, что этот человек иностранец, проживающий в Италии!
Меддокс указал на соседнюю дверь:
— Как он сейчас?
— Готов. Но пытаемся вернуть его в этот мир.
— Антидотом?
— А что мне оставалось делать? Он произнес только одну фразу: «Буду говорить, если кое-что произойдет». А тут еще вдобавок похищенная девочка! Мелодрама, Меддокс, самая настоящая мелодрама!
Меддокс задумался:
— Значит, его шантажировали, вынудили!
— Похоже, парень. Очень похоже.
Зазвонил внутренний телефон, и Уэйн поспешно взял трубку.
— Приехали.
Вскоре в дверях появилась маленькая, оробевшая Соня, державшая за руку капитана Коссини, за ними Танкреди и Дейв Гаккет. Дейв обменялся с Уэйном выразительным взглядом и прошел в соседнюю комнату.
Уэйн наклонился и ласково потрепал девочку по щеке:
— Чем тебя угостить, прелестное создание? Или, может быть, хочешь пить? — Не ожидая ответа, он обратился к Меддоксу: — Угостим ее чем-нибудь. Чашка шоколада найдется?
Меддокс достал из кармана плитку шоколада. Уэйн метнул на него сердитый взгляд:
— Жидкий. В чашке, идиот!
Коссини тем временем подошел к Танкреди и тихо спросил:
— Но разве можно показывать ей отца в таком состоянии?
— Они безумно торопятся.
Коссини вернулся к Соне и с улыбкой сказал:
— Сейчас придет папа. Только, знаешь, он очень усталый. Еще более усталый, чем ты.
— Почему он усталый?
— Он не смог поспать. Он был…
В дверях появился Юрек, бледный, как покойник. Гаккет и медсестра следовали за ним, готовые поддержать.
Соня бросилась к отцу, прижалась, обхватив за ноги и стараясь не смотреть на него.
— Что ты делаешь? Почему прячешься?
