— Живыми, но испорченными.
— Как отношения между Польшей и Советским Союзом.
— Они устроят нам такое же вторжение, как в Чехословакии.
— Сожгут наши города.
— Отправят всех поляков в Сибирь.
Контатти комически изобразил испуг. Несмотря на пары алкоголя, его голова все же сумела сформулировать некую оптимистическую мысль:
— Хорошо еще, что теперь Папа поляк.
— Думаешь, поможет?
— Послушай, а почему бы нам не смыться?
— Хочешь сказать… почему бы нам не выбрать свободу? — Юрек внимательно посмотрел на товарища, который опять собрался выпить. — Да ты с ума сошел. Ведь тогда придется отказаться от карьеры, от пенсии!
— И стать генералами!
— И руководить тайной разведкой!
— И организовать путч!
— И взять власть! — продолжал Юрек.
— И установить жестокую демократическую диктатуру!
— И захватить Россию!
— А потом и Китай!
— Да здравствует старая Польша! — воскликнул Юрек и глотнул еще.
Контатти отнял у него бутылку, выпил и изобразил печаль.
— Геронтократия всегда побеждает. Средний возраст советского Политбюро — семьдесят семь лет.
— Средний возраст китайского Политбюро — восемьдесят два года. — Юрек оторвал руки от руля. — Декрет номер один, изданный мировым польским диктатором, — не допускать к власти лиц старше сорока лет. — Машина начала вилять, но Юрек сумел выровнять ее.
— Декрет номер два, — провозгласил Контатти, — товарищ граф Рудинский складывает полномочия, потому что их у него слишком много.
— Декрет номер три: высшая власть передается… А кстати, как твое настоящее имя?
— Контатти.
— Пьяный, а все равно осторожный, — посмеялся Юрек и продолжал: — Высшая власть передается товарищу Контатти до того дня, когда ему исполнится сорок лет.
Контатти запрокинул голову и вылил в рот все, что оставалось в бутылке.
— Увы, это произойдет завтра.
— Какая красота эти сорок лет! Начинается закат! — Юрек подвинулся и обнял Контатти. — Да, идем на посадку, снижаемся, падаем.
Потеряв управление, машина устремилась к краю оврага, но Юрек с олимпийским спокойствием вывернул руль и вывел ее на середину дороги, Контатти между тем открыл окно и выбросил пустую бутылку.
— Уже и не холодно совсем, чувствуешь?
— Это верно.
— Более того, стоит просто адская жара.
— А тебе известно, что при жаре хочется пить?
Контатти принялся искать следующую бутылку.
— Не хватало только, чтобы сейчас, в стельку пьяные, мы глупейшим образом погибли бы в автокатастрофе, проведя поистине операцию века.
— Товарищ Контатти, даже пьяный, как польская свинья, я веду машину как маэстро. Это я умею делать, как никто!
Он не заметил поворота, и машина вылетела с откоса прямо в овраг, чудовищно подскочила, опрокинулась и ткнулась в дерево.
В доме неподалеку зажегся свет, яростно залаяли собаки.
В перевернутой машине первым шевельнулся Контатти. На нем не осталось, что называется, живого места, а лицо было сплошь залито кровью из-за осколков бутылки, поранивших висок и подбородок. Он дотянулся до Юрека, не подававшего признаков жизни, и принялся трясти его за руку.
— Маэстро, маэстро руля!
Откуда-то очень издалека донесся вой сирены.
Контатти продолжал трясти Юрека, и тот наконец пришел в себя.
— Юрек, слышишь меня?
Юрек еле дышал.
— Слышу сирену.
— Наверное, «скорая помощь».
— Как, уже тут? — спросил Юрек, открывая глаза от удивления. — Бежим отсюда!
— Ты в силах двигаться?
— Нет. Наверное, у меня переломаны ноги.
— Мы пропали. Более того, ты пропал.
— Вытащи-ка меня отсюда.
Контатти перелез через Юрека к разбитому окну, с огромным трудом протиснулся наружу и стал вытаскивать товарища за руки.
— Поаккуратнее нельзя ли? — пожаловался Юрек. — Я ведь ранен в бою.
— Хорошо, успокойся.
Они все еще были пьяны и, похоже, не до конца понимали, что произошло, и потому не потеряли способность шутить.
Сирена звучала уже совсем близко и вдруг умолкла. Полицейские приехали на место аварии и остановились там, где машина Юрека вылетела в овраг. На обочине появились слабые лучи фонариков.
Контатти удалось вытащить Юрека из машины и поставить на ноги. Тот закачался, но не упал.
— Да ты вполне можешь стоять на ногах.
— Выходит, я не так уж и сломан, как мне показалось. — Глаза Юрека сверкали в темноте. — Вот они.
— Кто?
— Полицейские. Спускаются с обрыва.
И в самом деле трое полицейских осторожно спускались по крутому откосу, освещая себе дорогу фонариками. Один из них крикнул:
— Эй там, внизу! Раненые есть?
Другой попал ногой в ямку и оступился.
— Проклятье! Вот работенка!
Фонарик ненадолго осветил опрокинутую машину, но Юрек и Контатти успели укрыться за ней.
— Ничего не вижу, — проворчал Контатти.
— А я вижу. Помоги и следуй за мной.
— Но я еле держусь на ногах.
— Я тоже.
— Ладно, — заключил Контатти. — Все же пошли.
Они двинулись, стараясь не шуметь, и как раз вовремя, чтобы не оказаться в свете фонарика, который полицейский снова направил на машину, лежащую на дне оврага.
— Ни единого стона не слышно, — заметил другой полицейский. — Наверное, погибли. — Спустившись к машине, он посветил внутрь. — Тут полно крови. Идите скорее сюда, где вы там, черт возьми, запропастились?
Из темноты ответил недовольный голос третьего полицейского:
— А где, по-твоему, мы должны быть?
Потом прозвучало несколько ругательств. И наконец послышалось:
— Ну-ка посвети сюда. Я, кажется, вывихнул себе лодыжку.
Юрек и Контатти скрылись в кустах. Юрек своими кошачьими глазами осмотрел склон, уходивший далеко вниз, к лесистой ложбине, и они стали спускаться, двигаясь как можно осторожнее. Чтобы не потерять друга в темноте, Контатти держался за край его разодранного пиджака.
Пятница, 17 ноября
Большая американская машина с дипломатическим номерным знаком выехала из-за поворота и остановилась на обзорной площадке, откуда открывался прекрасный вид на всю долину.
