Следуя британскому принципу, предписывающему смиряться с тем, чему невозможно помешать, Вайнер, в конце концов, согласился считать Энтони наследным принцем, ведь здоровье Бертрана действительно сильно сдало. Похоже, Вайнер ни на миг не задумывался о разводе с Сильвией для заключения более плодотворного брака. Раджей мудой официально был провозглашен Энтони, больше двух лет состоявший на службе в Третьем округе. Представляя своего отсутствующего дядю, он моментально вступил в открытый конфликт с административными обычаями, ускоренный первыми предвестниками вспыхнувшего уже после войны бюрократического бунта.
Сильвия была подавлена и озлоблена. Она осталась одна, без доверенных лиц и союзников, и словно повисла в вакууме. Сильвия знала, что не может рассчитывать на поддержку Вайнера, чье врожденное мальчишество обернулось инфантильностью. Хотя на публике муж еще сохранял величавость, в частной жизни он проявлял патологическую страсть к проказам и розыгрышам. Зашитые карманы домашних халатов, накладные бороды и парики, спрятанные между носовыми платками плюшевые мышки, выскакивающие из бонбоньерок чертики, но главное - склонность сводить любой разговор к игре словами, к далеко не всегда смешным и даже к вздорным шуткам. Да еще это его намерение «послать все к черту»... Вайнер становился несносным.
— Все-таки нужно проследить за съемками этого фильма: Бог знает, какими историческими источниками они будут пользоваться, - сняв очки, сказала Сильвия.
Компания «Уорнер Бразерс» собиралась снять фильм о Джеймсе Бруке, и рани сочла это благоприятной возможностью для поездки в Голливуд.
— Разумеется, они не станут придерживаться так называемой «исторической правды», но зачем пытаться любой ценой их поправить? Тебе так не терпится отшлепать их по попке? Ведь историю невозможно описать правдиво... Вспомни Шекспира или хотя бы архиепископа Макдугалла, как он рассказывал о восстании гунсы, когда я был маленьким. Прикрасы правде к лицу... Не правда ли, удачный афоризм?.. И сколько ты пробудешь в Голливуде, Мип?
— Я... собиралась путешествовать года два... или три... может, больше... неважно куда... чтобы не связывать себя точной датой возвращения, понимаешь?.. Главное - знать, что ты меня не ждешь... и что я могу быть свободной... Пойми меня правильно...
Он посмотрел на нее, сощурившись:
— Ясно... Понятно...
Ситуация и впрямь была понятной, прообразом для нее служили отношения Чарльза и Маргарет.
— Что ж, Мип, поступай, как тебе угодно... Останемся друзьями?
Она опустила в его протянутую ладонь свою белоснежную руку, на которой раскрылся глаз большой черной жемчужины.
— Друзьями...
— Мип... Сорока... Обойдемся без сантиментов?
— Конечно. Это не в нашем стиле. Я ведь вернусь ... Как раджа Чарльз...
Она улыбнулась и быстро вышла, послав Вай-неру с порога воздушный поцелуй.
Рани Сильвия уехала пару недель спустя со своей секретаршей, из Сингапура они отплыли сначала в Японию, а оттуда - в Соединенные Штаты. В такую же черно-белую, как она сама, Японию, со смолистого цвета черепицей, белеными стенами и деревянными замками из толстых брусьев, Сильвия влюбилась с первого взгляда. Как истая англичанка, она охотно приняла богато украшенные, но пресные сооружения аскетической кухни. А Соединенные Штаты ее просто очаровали. Она прожила целый месяц в Голливуде, но «Бразерс» так не удосужились ее принять. Зато она случайно увидела Эррола Флинна
[100]
: в белоснежном костюме он сходил, напевая, по колоссальной лестнице и пускался в неистовые амурные похождения. Сногсшибательное перевоплощение Джеймса Брука, ради кассовых сборов стилизованного под местечкового донжуана. Сильвия, ничего не объясняя, принялась отстаивать реализм, - ее грубо осадили. Авторитетность никогда не была сильной стороной Мип. Впрочем, фильм так и не сняли.
Сильвия пропутешествовала по Северной Америке два с половиной года: читала лекции, писала статьи и вела, конечно, не столь легкую, как в Кучинге, но гораздо более плодотворную независимую жизнь. Вернулась она, по слухам, помолодевшей, закаленной и уверенной в себе.
Объявление войны застало Вайнера в Великобритании: он сразу же уехал и, прибыв в Кучинг на месяц раньше, вновь принял бразды правления, после чего Энтони отбыл в Рангун, где должен был жениться. Молодой человек вскоре получил депешу - необычный свадебный подарок от раджи, приказывавшего ему вернуться в Англию. По пути Энтони остановился на пару дней в Афинах, где жила его мать: там-то их и настигло невероятное воззвание Вайнера, который лишал Энтони, «еще не способного взять на себя связанную со столь высоким постом ответственность», титула раджи муды. На Глэдис и ее сына обрушился потолок и вылился целый поток желчи. Разумеется, уже вернувшаяся к тому времени Сильвия вовсю обрабатывала мужа, без стеснения называя «Питера» бездумным юношей и невротиком, лишенным положительных качеств своего дяди: он, дескать, страдал мегаломанией и с самого детства демонстрировал нарциссический эксгибиционизм. В памяти всплыли все эти давние сцены, когда раджа Чарльз холодно отталкивал трех дочерей Сильвии и умилялся гримасам своего единственного внука. К тому же на произвол судьбы его не бросят...
Но, поддавшись знакомому всем нерешительным натурам минутному порыву, Вайнер задним числом досадовал на самого себя. Он обижался на Мип за то, что она повлияла на его решение и, стремясь реабилитироваться в собственных глазах, неожиданно дал ей угрюмый, скрытый отпор. Обстановка была гнетущая и тухловатая.
Вначале Мип думала, что отлучка укрепит ее положение, но теперь уже в этом засомневалась. Она часто бросала вопросительный взгляд на растение-амулет на астанской стене, будто надеясь заручиться его поддержкой. Однажды из листвы неуклюже выпорхнуло большое уродливое насекомое, и Мип подумала, что всякое везение лишь отрывочно, относительно и обманчиво. Вероятно, у Вайнера оставался шанс потребовать какого-либо реванша. Такую возможность ему вскоре предоставил Джеральд Макбрайен.
Проведя несколько лет в Европе, Джеральд Макбрайен вновь отправился в Австралию, дабы расторгнуть брак, который он там некогда заключил. По пути Макбрайен заехал в Саравак, где с самого начала был нежелательным гостем, и выклянчил себе разрешение на проживание, позволившее ему возобновить отношения со старыми друзьями. Макбрайен открыто перешел в ислам, после чего вместе с молодой малайкой, на которой женился по закону Пророка, добрался до Сингапура, а затем совершил паломничество в Мекку и получил титул хаджи. Это была хорошая реклама, способная привлечь на его сторону мусульман Саравака, где благодаря связям жены он надеялся распространить свое политическое влияние. План отличался смелостью, и трудно даже представить, насколько легко его было осуществить.
Управленческие промахи больше не принимались в расчет, и в 1940 году барон получил разрешение сопровождать свою жену в Кучинг под видом семейного визита. Учитывая возраст и военное положение, Макбрайен обязан был вернуться до конца года в Великобританию. Однако паспорт с отметкой о репатриации куда-то пропал, словно по волшебству, и после этого таинственного исчезновения барону выдали новенький, не испорченный какими-либо неуместными напоминаниями саравакский. Это стало началом блестящего взлета. Уже в августе Макбрайен поступил на службу в Саравакский музей: эта должность целиком оправдывала научную поездку в Лимбанг, где в декабре находился и Белый раджа. Появилась удобная возможность вернуться ко двору, и Барон так ловко ею воспользовался, что спустя месяц стал политическим секретарем и получил портфель в Верховном Совете. Отсюда оставался лишь один шаг до прежнего поста личного секретаря, и Вайнер с радостью пошел навстречу Макбрайену. С тех пор он опекал уже давно уставшего править и, как никогда, готового «послать все к черту» стареющего раджу.
