— Садись, — повторила она. — Я хочу поговорить.
— Слушаю.
— Откуда ты знаешь, что среди детей во рву нет сына Паветты?
— Я не знал. — Геральт решился на откровенность. — Я бросил наобум.
— Так. Можно было догадаться. А то, что ни один из них не годится на роль ведьмака? Это правда? И как ты определил? С помощью магии?
— Калантэ, — тихо сказал он. — Мне не надо было ни определять, ни проверять. В том, что ты сказала раньше, была чистая правда. Годится любой ребенок. Все дело в селекции. Последующей.
— О боги моря, как говаривал мой вечно отсутствующий муж, — рассмеялась она. — Так все это неправда? Все пресловутое Право Неожиданности? Легенды о детях–нежданчиках, о тех, кто встречается первым? Так я и думала! Все — игра! Игра со случаем, забавы с судьбой! Но это чертовски опасная игра, Геральт.
— Знаю.
— Игра с чьим–то несчастьем, несправедливостью. Зачем, скажи мне, заставлять родителей или опекунов давать такие трудные и тяжелые клятвы? Зачем отбирают детей? Ведь кругом полно таких, отбирать которых нет нужды. По дорогам шастают ватаги бездомных и сирот. В любой деревне можно чуть не даром купить ребенка, в голодную пору любой кмет охотно продаст, что ему, он тут же заделает другого. Тогда зачем же? Зачем ты заставил поклясться Дани, Паветту и меня? Зачем явился точно через шесть лет после рождения ребенка? И почему, черт побери, не хочешь его взять, почему говоришь, что он тебе ни к чему?
Геральт молчал.
— Молчишь, — отметила Калантэ, покачав головой и откидываясь на спинку кресла. — Подумаем над причиной твоего молчания. Логика — мать знания. И что же она нам подсказывает? Что мы, так сказать, имеем? Ведьмака, ищущего Предназначение, укрытое в странном и сомнительном праве Неожиданности. Ведьмак находит это Предназначение. И вдруг отказывается от него. Ему, видите ли, не нужен Ребенок–Неожиданность. Лицо у него каменеет, в голосе — лед и металл. Он считает, что королева — как ни говори, женщина — даст себя обмануть, сбить с толку кажущейся мужской твердостью. Нет, Геральт, не жди от меня пощады. Я знаю, почему ты отказываешься выбрать ребенка. Потому что ты не веришь в Предназначение. А когда ты в чем–то не уверен… тебя охватывает страх. Да, Геральт. Тобой руководит страх. Ты боишься. Скажи — нет?
Он медленно поставил кубок на стол. Медленно, чтобы звоном серебра о малахит не выдать дрожь рук, которую унять не мог.
— Нет?
— Ты права.
Она быстро наклонилась, схватила его руку. Сильно сжала.
— Ты вырос в моих глазах, — сказала она и улыбнулась. Улыбка была хорошей. Невольно, наверняка невольно, он ответил улыбкой.
— Как ты догадалась, Калантэ?
— Я не догадалась, — она не отпустила его руку. — Бросила наобум.
Они одновременно рассмеялись. Потом долго и молча сидели среди зелени и запаха черемухи, тепла и бренчания пчел.
— Геральт?
— Да, Калантэ.
— Ты не веришь в Предназначение?
— Не знаю, верю ли я вообще во что–нибудь. А что до Предназначения… Боюсь, одного его недостаточно. Нужно нечто большее…
— Хочу тебя спросить. Что с тобой? Ведь вроде бы ты и сам был Неожиданностью? Мышовур утверждает…
— Нет, Калантэ. Мышовур имел в виду совершенно другое. Мышовур… Он–то, пожалуй, знает. Но пользуется удобным мифом, когда ему выгодно… Неправда, будто я был тем, кого застали дома, хоть и не ожидали. Неправда, будто именно поэтому я стал ведьмаком. Я самый обыкновенный подкидыш, Калантэ. Нежеланный, незаконнорожденный сын некоей женщины, которой я не помню. Но знаю, кто она…
Королева проницательно взглянула на него, но ведьмак не продолжал.
— Неужто все рассказы о Праве Неожиданности — легенды?
— Все. Случай трудно назвать Предназначением.
— Но вы, ведьмаки, не перестаете искать?
— Не перестаем. Но это бессмысленно. Вообще бессмысленно все…
— Вы верите, что Дитя Предназначения пройдет через Испытания без риска?
— Мы верим, что такому ребенку не понадобятся Испытания.
— Один вопрос, Геральт. Совершенно личный. Разреши?
Он кивнул.
— Как известно, нет лучшего способа передать наследственные свойства, чем естественным путем. Ты прошел Испытания и выжил. Если тебе так нужен ребенок с особыми свойствами и сопротивляемостью… Почему бы тебе не найти женщину, которая… Я бестактна, да? Но, похоже, я отгадала?
— Как всегда, — грустно улыбнулся Геральт, — ты безошибочно делаешь выводы, Калантэ. Угадала, конечно. То, о чем ты говоришь, для меня недостижимо.
— Прости, — сказала она, и улыбка сошла с ее лица. — Что ж, это по–людски.
— Это не по–людски.
— Да?.. Значит, ни один ведьмак…
— Ни один. Испытание Травами, Калантэ, ужасно. А то, что с мальчиками происходит во время Трансмутации, еще страшнее. И необратимо.
— Только ты уж не раскисай, — буркнула она. — Это тебе не к лицу. Неважно, что с тобой вытворяли. Результат я вижу. На мой вкус, вполне удовлетворительный. Если б я могла предположить, что ребенок Паветты когда–нибудь станет таким, как ты, я не колебалась бы ни минуты.
— Слишком велик риск, — быстро сказал он. — Как ты и думаешь. Выживают самое большее четверо из десяти.
— Черт возьми, разве только Испытание Травами рискованно? Разве только будущие ведьмаки рискуют? Жизнь полна риска: в жизни тоже идет отбор, Геральт. Селекция. Зачастую все решает скверный случай, болезнь, война. Сопротивляться судьбе, может быть, не менее рискованно, чем отдать себя в ее руки. Геральт… Я отдала бы тебе этого ребенка… Но… Я тоже боюсь.
— Я не взял бы. Не мог бы взять на себя ответственность. Не согласился бы отягощать ею тебя. Не хотел бы, чтобы ребенок когда–нибудь вспоминал тебя так… как я…
— Ты ненавидишь ту женщину, Геральт?
— Мою мать? Нет, Калантэ. Догадываюсь, что она оказалась перед выбором… А может, и не было выбора? Нет, был, ведь ты знаешь, достаточно нужного заклинания или эликсира… Выбор. Выбор, который надо уважать, потому что это священное и неоспоримое право каждой женщины. Эмоции тут ни при чем. У нее было неоспоримое право решать, и она решила. Но, думаю, встреча с ней, выражение ее лица… Это дало бы мне что–то вроде извращенного удовлетворения, если ты понимаешь, о чем я.
— Я прекрасно понимаю, о чем ты… — улыбнулась она. — Но у тебя мало шансов испытать такое удовлетворение. Я не могу определить твой возраст, ведьмак, но полагаю, ты гораздо старше, чем об этом говорит твоя внешность. А значит, та женщина…
— Та женщина, — прервал он, — наверняка сейчас выглядит много моложе меня.
— Чародейка?
— Да.
