— Мать Нэннеке о том же спросила эконома, — сообщила Иоля Вторая. — А эконом ответил, что нет, что на этот раз речь идет не о белках. Замки и крепости получили, кажется, приказы накапливать запасы продовольствия на случай осады. А ведь эльфы нападают в лесах, а не осаждают замки! Эконом спрашивал, может ли храм дать побольше сыров и других продуктов для ихних запасов. И еще требовал гусиных перьев. Им нужно много гусиных перьев, сказал. Для стрел. Чтобы стрелять из луков, понимаете? О боги! У нас будет полно работы! Вот увидите! Работы будет по горлышко!
— Не у всех, — съязвила Эурнэйд. — Некоторые не замарают ручек. Некоторые в работе только два дня на неделе. Им, видите ли, некогда работать: они, понимаете ли, учатся чернокнижеским фокусам. А взаправду–то, наверно, бьют баклуши да бегают по парку и сшибают палкой траву. Ты знаешь, о ком я, Цири, верно?
— Цири, конечно, отправится на войну, — захохотала Иоля Вторая. — Она же вроде бы рыцарская дочка! Великая воительница со страшным мечом! Наконец–то сможет рубить головы вместо крапивы!
— Нет! Она могущественная чародейка! — сморщила носик Эурнэйд. — Она превратит всех врагов в полевых мышек. Цири! Покажи нам какое–нибудь страшное волшебство. Стань невидимой или сделай так, чтобы морковь выросла раньше срока. Или чтобы куры кормились сами. Ну не заставляй себя упрашивать! Крикни заклинание!
— Магия существует не для того, чтобы ее демонстрировать, — зло сказала Цири. — Магия — не ярмарочные фокусы.
— Конечно, конечно, — рассмеялись послушницы. — Не для этого. А, Иоля? Ну точно говорит не Цири, а эта баба–яга, Йеннифэр!
— Цири все больше начинает походить на нее, — бросила Иоля, презрительно потянув носом. — Даже пахнет так же. Ха, уж точно магические благовония, сделанные из поскрипа или амбры. Ты пользуешься магическими благовониями, Цири?
— Нет! Мылом! Тем, чем вы пользуетесь слишком редко!
— Ого! — поморщилась Эурнэйд. — Какая колючая, какая злая! А как надувается!
— Раньше она такой не была, — насупилась Иоля Вторая. — Стала такой, как только подружилась с той ведьмой. Спит вместе с ней, ест вместе с ней, ни шага от своей Йеннифэрихи не отступает. В храм на занятия почти совсем перестала ходить, а для нас у нее вообще уже ни минутки свободной нет!
— А нам приходится за нее всю работу выполнять! И на кухне, и в огороде! Глянь–ка, Иоля, какие у нее ручки. Прям как у принцессы!
— Так уж жизнь устроена, — пропела Цири. — У кого есть немного ума — тому книги. А у кого сумбур в голове — тому метла!
— А ты на метле только летаешь, да? Чародейка фигова!
— Глупая!
— Сама ты глупая!
— А вот и нет!
— А вот и да! Пошли, Иоля, не обращай на нее внимания. Чародейки — компания не для нас.
— Конечно! — крикнула Цири и бросила на землю корзинку с зерном. — Куры — вот ваша компания!
Послушницы, задрав носы, отошли, окруженные шумливой ватагой птиц.
Цири громко чертыхнулась, повторив любимое выражение Весемира, значение которого было ей не вполне ясно. Потом добавила еще несколько слов, услышанных от Ярпена Зигрина, значение которых было для нее вообще полнейшей загадкой. Пинком разогнала клунь, рванувшихся было к рассыпавшемуся зерну. Подняла корзинку, повертела в руках, а потом закружилась в ведьмачьем пируэте и кинула ее словно диск через камышовые крыши курятников. Развернулась на пятках и припустила через храмовый парк.
Бежала она легко, умело управляя дыханием. У каждого второго дерева проделывала ловкий полуоборот с прыжком, изображая удар мечом и сразу после этого выполняя выученный вольт и финт. Ловко перепрыгнула заборчик, уверенно и мягко опустилась на подогнутые ноги.
— Ярре! — Она задрала голову к оконцу, зияющему в каменной стене башни. — Ярре, ты там? Это я!
— Цири? — высунулся мальчик. — Ты что тут делаешь?
— К тебе можно?
— Сейчас? Хм… Ну пожалуйста. Прошу.
Она вихрем взмыла по лестнице, застав молодого послушника в тот момент, когда он, отвернувшись, поспешно поправлял одежду и прикрывал одними пергаментами другие, лежащие на столе. Ярре пятерней прошелся по волосам, закашлялся и неловко поклонился. Цири засунула большие пальцы за поясок, тряхнула пепельной головкой.
— Что это за война такая, о которой все болтают? — выпалила она. — Хочу знать!
— Пожалуйста, присядь.
Она осмотрелась. В комнате стояло четыре больших стола, заваленных книгами и свитками. Стул был всего один. И тоже заваленный.
— Война? — буркнул Ярре. — Да, идут такие разговоры… Тебя это интересует? Тебя, дев… Не садись на стол, прошу, я только–только привел в порядок материалы… Сядь на стул. Сейчас, погоди, книги сниму… А госпожа Йеннифэр знает, что ты здесь?
— Нет.
— Хм… А мать Нэннеке?
Цири поморщилась. Она понимала, о чем речь. Шестнадцатилетний Ярре был воспитанником первосвященницы, которого она готовила в жрецы и хроникеры. Он жил в Элландере, где работал писарем в городском суде, но в храме Мелитэле бывал чаще, чем в городке, целыми днями, а порой и ночами изучая, переписывая и снабжая виньетками книги из храмовой библиотеки. Цири никогда не слышала этого от Нэннеке, но было известно, что первосвященница категорически не желала, чтобы Ярре крутился вокруг юных послушниц. И наоборот. Послушницы, однако же, то и дело поглядывали на паренька и шушукались, обсуждая предполагаемые возможности, которые предоставляло им частое присутствие на территории храма существа, носящего брюки. Цири страшно удивлялась, ибо, по ее мнению, Ярре являл собою полнейшее отрицание всего того, что, как ей казалось, могло считаться признаками интересного мужчины. В Цинтре, как она помнила, интересным считался мужчина, если доставал головой до бревенчатого потолка, рычал, как буйвол, и от него за тридцать шагов несло лошадью, потом и пивом независимо от времени суток. Мужчин, которые не соответствовали приведенному описанию, придворные дамы королевы Калантэ считали не заслуживающими вздохов и сплетен. Цири достаточно насмотрелась и на мужчин иного толка — умных и мягких друидов из Ангрена, степенных и хмурых поселенцев из Соддена, ведьмаков из Каэр Морхена. Ярре тоже был иным. Он был худ как палка, неуклюж, носил слишком просторную, заляпанную чернилами, пыльную одежду, у него были вечно жирные волосы, а на подбородке вместо щетины росло семь или восемь длинных волосков, половина которых торчала из большой бородавки. Цири действительно не понимала, что ее так влечет в башню Ярре. Она любила с ним беседовать, мальчик знал немало, от него можно было многому научиться. Но в последнее время, когда он смотрел на нее, его глаза становились какими–то рассеянными и маслянистыми.
— Ну, — нетерпеливо бросила она. — Скажешь наконец или нет?
— О чем говорить–то? Не будет никакой войны. Все это слухи.
— Ага! — фыркнула она. — Значит, князь рассылает гонцов исключительно ради забавы. Войска разгуливают по дорогам от скуки? Не крути, Ярре! Ты бываешь в городке и в замке, наверняка что–то знаешь!
