— Рассчитываешь на то, что чародейский Сбор что–то изменит?
— Ну да, рассчитываю. Ты сам сказал, что среди магиков два лагеря борются. Прежде уже бывало, что чародеи королей сдерживали, клали конец войнам и волнениям. Ведь именно магики мир заключили с Нильфгаардом три года тому. Так, может, и теперь…
Бернье Хофмайер замолчал, прислушался. Лютик ладонью приглушил звучащие струны.
Из мрака на дамбе показался медленно бредущий ведьмак. Снова сверкнула молния. Когда загрохотало, ведьмак был уже рядом, во дворе.
— Ну и как, Геральт? — спросил Лютик, чтобы прервать неловкое молчание. — Выследил уродину?
— Нет. Сегодня ночь неподходящая. Неспокойная ночь. Неспокойная… Устал я, Лютик.
— Сядь, передохни.
— Я не о том.
— Верно, — буркнул низушек, глядя в небо и прислушиваясь. — Неспокойная ночь, что–то недоброе в воздухе висит… Животные маются в хлеве… А в ветре слышны крики…
— Дикий Гон, — тихо сказал ведьмак. — Замкните как следует ставни, господин Хофмайер.
— Дикий Гон? — изумился Бернье. — Призраки?
— Не бойтесь. Они пройдут высоко. Летом Гон всегда проходит высоко. Гон опасен во время зимней бури, особенно — путникам на перекрестке дорог. Но дети могут проснуться. Гон несет с собой ночные кошмары. Лучше закрыть ставни.
— Дикий Гон, — проговорил Лютик, беспокойно зыркая наверх, — к войне.
— Глупости и преувеличение.
— Нет! Незадолго до нильфгаардского нападения на Цинтру…
— Тише! — Ведьмак жестом прервал его, резко выпрямился, уставившись в темень.
— Что слу…
— Конники.
— Дьявольщина, — прошипел Хофмайер, соскакивая со скамьи. — Ночью могут быть только скоя’таэли. Опять капусту…
— Один конь, — прервал его ведьмак, поднимая со скамьи меч. — Один живой конь. Остальные — призраки из Гона… Черт возьми… Невероятно… Летом?
Лютик тоже вскочил, но убегать постыдился, потому что ни Геральт, ни Бернье бежать не собирались. Ведьмак выхватил меч из ножен и бросился в сторону дамбы, низушек, не раздумывая, поспешил за ним, вооружившись вилами. Опять сверкнуло, на дамбе появился мчащийся галопом конь. А за конем следовало нечто неопределенное, нечто сотканное из мрака и отсвета, какой–то клуб, вихрь, мираж. Что–то, вызывающее панический страх, отвращение, ужас, проникающий до мозга костей.
Ведьмак крикнул, поднимая меч. Наездник заметил его, пришпорил коня, оглянулся. Ведьмак крикнул еще раз. Громыхнул гром.
Сверкнуло, но теперь это была не молния. Лютик повалился на колени рядом со скамьей и подлез бы под нее, не будь скамья слишком низкой. Бернье уронил вилы. Петунья Хофмайер, выбежавшая из дома, крикнула.
Ослепительный блеск материализовался в прозрачную сферу, внутри которой замаячила фигура, мгновенно обретая контуры и форму. Лютик распознал ее тут же. Он знал эти черные, рассыпавшиеся локоны и обсидиановую звезду на бархотке. Тем, чего он не знал и никогда раньше не видел, было лицо. Лицо Фурии, лицо богини Мести, Гибели и Смерти.
Йеннифэр подняла руки и выкрикнула заклинание, из ее пальцев с шипением вырвались разбрасывающие искры спирали, разрывая ночное небо и тысячами звезд отражаясь в поверхности пруда. Спирали копьями врезались в преследующий одинокого всадника клуб. Клуб вскипел. Лютику показалось, что он слышит жуткие крики, видит кошмарные силуэты призрачных коней. Это продолжалось доли секунды, потому что клуб вдруг сжался, собрался в шар и взмыл в небо, удлиняясь на ходу и подобно комете волоча за собой хвост. Опустилась тьма, освещаемая только колеблющимся светом фонаря, который держала Петунья Хофмайер.
Наездник осадил коня перед домом, слетел с седла, покачнулся. Лютик сразу же сообразил, кто это. Никогда раньше он не видел этой худенькой пепельноволосой девочки, но узнал ее мгновенно.
— Геральт… — прошептала девочка. — Госпожа Йеннифэр… Простите… Мне надо было. Ты же знаешь…
— Цири, — сказал ведьмак. Йеннифэр сделала шаг к девочке, но тут же остановилась. Молчала.
«К кому она подойдет?» — подумал Лютик. Однако никто из них, ни ведьмак, ни чародейка, не сделал ни шага, ни жеста. «К кому она подойдет прежде? К нему? Или к ней?»
Цири не подошла ни к нему, ни к ней. Не в состоянии выбрать, она просто–напросто упала в обморок.
* * *
Дом был пуст, все семейство низушков чуть свет отправилось на работу. Цири притворялась, будто спит, но слышала, как Геральт и Йеннифэр вышли. Она соскользнула с постели, быстро оделась, тихонько выбралась из комнаты и следом за ними пошла в сад.
Геральт и Йеннифэр свернули на дамбу, разделяющую покрытые белыми водяными лилиями и желтыми кувшинками пруды. Спрятавшись за разрушенной стеной, Цири сквозь щель наблюдала за чародейкой и ведьмаком. Девочка думала, что Лютик, известный поэт, стихи которого она читала не раз, еще спит. Она ошибалась. Поэт не спал. И застал ее на месте преступления.
— Эй, — хихикнул он, неожиданно подходя. — Разве хорошо подслушивать и подглядывать? Побольше деликатности, малышка. Позволь им немного побыть одним.
Цири покраснела, но тут же сжала губы и гордо проговорила:
— Во–первых, я не малышка. А во–вторых, мне кажется, я им не мешаю, а?
Лютик немного посерьезнел.
— Пожалуй, верно. Мне даже кажется, помогаешь.
— Я? Чем?
— Не прикидывайся. Вчера все было разыграно очень хитро. Но меня не проведешь. Ты изобразила обморок. Да?
— Да, — отвела глаза Цири. — Госпожа Йеннифэр сразу разгадала, а Геральт — нет…
— Они вдвоем отнесли тебя в дом. Их руки соприкасались. Они сидели у твоей постели почти до утра, не произнеся ни слова. Только теперь решились поговорить. Здесь, на дамбе, у прудов. А ты решила подслушать, о чем они говорят… И подглядеть за ними через пролом в стене. Тебе до зарезу надо знать, что они там делают?
— Они там ничего не делают. — Цири слегка зарумянилась. — Беседуют, вот и все.
— А ты… — Лютик присел на траву под яблоней и оперся спиной о ствол, предварительно убедившись, что там нет ни муравьев, ни гусениц. — Тебе до смерти хочется знать, о чем беседуют, да?
— Да… Нет! А впрочем… Впрочем, я все равно ничего не слышу. Слишком далеко.
— Если хочешь, — засмеялся бард, — я тебе скажу.
— А ты–то откуда можешь знать?
— Ха–ха! Я, милая Цири, поэт. Поэты о таких вещах знают все. Поверь, поэты о таком знают больше, чем сами собеседники. Если их можно так назвать.
— Как же!
— Слово даю! Слово поэта.
— Да? Ну тогда… Тогда скажи, о чем они разговаривают? Объясни, что все это значит!
— Взгляни еще раз в пролом и посмотри, что они делают.
