Чародейки беседовали, попутно поедая кусочки лангуста в майонезе. Говорили они тихо и на Старшей Речи. И хотя не смотрели в его сторону, но разговаривали явно о нем. Он напряг свой чуткий ведьмачий слух, прикинувшись, будто занят исключительно креветками.
— …с Йеннифэр? — уточнила рыжеволосая, поигрывая жемчужным ожерельем, накрученным на шею так, что оно выглядело ошейником. — Ты серьезно, Сабрина?
— Совершенно, — ответила Сабрина Глевиссиг. — Не поверишь, но это тянется уже несколько лет. И как ему удается выдержать эту ядовитую змею, уму непостижимо.
— А что тут удивительного? Заговорила его, да так и держит. Ты сама, что ли, так не делала?
— Но это же ведьмак. Они не поддаются заговорам. Во всяком случае, не на такой срок.
— Значит, любовь, — вздохнула рыжеволосая. — А любовь слепа.
— Он слеп, — поморщилась Сабрина. — Поверишь, Марти, она осмелилась представить ему меня как свою школьную подружку. Bloede pest, она старше меня на… Ну не в этом дело. Говорю тебе, она ревнует своего ведьмака — слов не хватает. Малышка Меригольд только улыбнулась ему, а эта яга тут же отругала ее, не выбирая выражений, и прогнала. А сейчас… Ты только глянь. Стоит себе, разговаривает с Францеской, а сама с ведьмака глаз не сводит.
— Боится, — хихикнула рыжая, — что мы уведем его хотя бы на сегодняшнюю ночь. Что ты на это скажешь, Сабрина? Попробуем? Парень привлекательный, не то что наши дохляки с их комплексами и претензиями…
— Говори тише, Марти, — прошипела Сабрина. — Не гляди на него и не лыбься. Йеннифэр за нами наблюдает. И держи стиль. Хочешь его соблазнить? Это дурно попахивает.
— Хм, ты права, — подумав, согласилась Марти. — А если, например, он подойдет и предложит сам?
— Ну тогда, — Сабрина Глевиссиг глянула на ведьмака хищным черным глазом, — я б дала ему не раздумывая, хоть на голом камне.
— А я, — хохотнула Марти, — даже на еже.
Ведьмак, вперившись в скатерть, прикрылся креветкой и листиком салата, невероятно радуясь тому, что мутация кровеносных сосудов не позволяет ему покраснеть.
— Ведьмак Геральт?
Он проглотил креветку, повернулся. Чародей со знакомыми чертами лица улыбнулся, коснувшись вышитых лацканов фиолетового дублета.
— Доррегарай из Воле. Мы ведь знакомы. Встречались…
— Помню. Простите, не узнал сразу. Рад…
Чародей улыбнулся чуть значительнее, приняв два фужера с подставленного пажом подноса.
— Наблюдаю за тобой довольно долго, — сказал он, вручая один из фужеров Геральту. — Всем, кому Йеннифэр тебя представляет, ты сообщаешь, что рад. Лицемерие или некритичность?
— Вежливость.
— С ними–то? — Доррегарай широким жестом обвел пиршествующих. — Поверь мне, не стоит стараться. Эта спесивая, завистливая и лживая банда твоей вежливости не оценит, совсем наоборот — примет за издевку. С ними, ведьмак, надо обходиться по их собственным меркам — грубо, нагло, невежливо, вот тогда ты им, может быть, и понравишься. Выпьешь со мной вина?
— Разбавленного, которое здесь предлагают? — мило улыбнулся Геральт. — С величайшим… отвращением. Но ежели тебе нравится… Заставлю себя.
Сабрина и Марти, наставив ушки из–за своего стола, громко фыркнули. Доррегарай окинул обеих полным презрения взглядом, щелкнул пальцем по фужеру ведьмака, улыбнувшись, но на этот раз искренне.
— Один–ноль в твою пользу. Ты быстро осваиваешься. Черт возьми, где ты научился так шевелить мозгами? На большаках, по которым все еще выслеживаешь вымирающих существ? Твое здоровье. Ты не поверишь, но ты — один из немногих в этой зале, кому я хотел бы предложить такой тост.
— Правда? — Геральт отхлебнул вина, облизнулся, одобряя вкус. — Несмотря на то, что я тружусь на ниве истребления вымирающих существ?
— Не лови меня на слове. — Чародей дружески хлопнул его по плечу. — Банкет только начался. Вероятно, тебя еще зацепят несколько персон, так что экономнее разбрасывайся ядовитыми замечаниями. Что же до твоей профессии… В тебе, Геральт, по крайней мере достаточно достоинства, чтобы не обвешиваться трофеями. А глянь вокруг. Ну смелее, брось условности, они любят, когда на них глазеют.
Ведьмак послушно уставился на бюст Сабрины Глевиссиг.
— Взгляни. — Доррегарай, схватив его за рукав, указал пальцем на проходящую мимо, окутанную развевающимся гипюром чародейку. — Туфельки из кожи рогатой агамы. Заметил?
Ведьмак кивнул. Неискренне, потому что видел исключительно то, что, по идее, должна была скрывать прозрачная гипюровая блузочка.
— Или вот, изволь, каменная кобра. — Чародей безошибочно распознал очередные прохаживающиеся по зале туфельки. Мода, которая укоротила платья на пятерню выше щиколоток, облегчала ему задачу. — А там… Белый легван. Саламандра. Выверна. Очковый кайман. Василиск. Все это гады, которым угрожает вымирание. Холера, неужели нельзя носить обувь из телячьей либо свиной кожи?
— Ты, как всегда, о кожах, Доррегарай? — вопросила Филиппа Эйльхарт, останавливаясь рядом. — О скорняжничестве и сапожничестве? До чего ж тривиальная и невкусная тема.
— На вкус и цвет… — презрительно скривился чародей. — У тебя чудесные аппликации на платье, Филиппа. Если не ошибаюсь, бриллиантовый горностай? Вкус — на высоте. Ты, я думаю, знаешь, что этот вид, учитывая его изумительный мех, полностью истребили двадцать лет назад?
— Тридцать, — поправила Филиппа, кладя в рот последнюю креветку из тех, которые Геральт так и не успел съесть. — Знаю, знаю, этот вид незамедлительно воскрес бы, прикажи я модистке оторочить платье очесами льняной пакли. Я подумывала об этом. Но пакля не подходила по цвету.
— Перейдем к столу на той стороне, — предложил ведьмак. — Я видел там большую тарелку черной икры. А поскольку лопатоносные осетры уже тоже почти истреблены, надо поспешить.
— Икра в твоем обществе? Всю жизнь мечтала. — Филиппа взмахнула ресницами, сунула ему руку под локоть, возбуждающе пахнула корицей и нардом. — Пошли немедленно. Поддержишь нашу компанию, Доррегарай? Нет? Ну тогда привет, веселись на здоровье.
Чародей фыркнул и отвернулся. Сабрина Глевиссиг и ее рыжая подруга проводили уходящих взглядами более ядовитыми, чем у вымирающих каменных кобр.
— Доррегарай, — буркнула Филиппа, бесцеремонно прижимаясь к Геральту, — шпионит в пользу короля Этайна из Цидариса. Будь внимателен. Все его змеи и кожи — не более чем вступление, которым он предваряет расспросы. А Сабрина Глевиссиг усиленно прислушивается…
— …потому что шпионит для Хенсельта из Каэдвена, — докончил Геральт. — Знаю. Ты говорила. А та рыжая, ее подружка…
— Не рыжая, а крашеная. У тебя что, глаз нет? Это Марти Содергрен.
— А она для кого шпионит?
— Марти? — Филиппа рассмеялась, сверкнув зубами из–за ярких карминовых губ. — Ни для кого, Марти политикой не интересуется.
